Сумерки сгущались, и в комнате становилось темно. Райан взглянул на светящийся циферблат своих часов.
– Мне пора, – сказал он. – Я хотел зайти только на пару минут посмотреть, как вы устроились, В театре не поговоришь.
– В особенности, если мы хотим сохранить нашу маленькую тайну, – согласилась Лиз. – Знаешь, я жалею теперь, что затеяла этот разговор. Я совсем запуталась.
– Значит, у тебя не хватает смелости отстаивать свои убеждения, – сказал он ей напрямик. Он взглянул на Керри, и в выражении его лица было что-то, чего она не могла понять. – Вас я не переубедил?
– Нет. Я предпочитаю идеалистический подход.
– Так я и думал. Будем надеяться, что вам удастся сохранить свои иллюзии.
Надевая в прихожей пальто, Максвелл предупредил:
– Завтра у вас тяжелый день. Уоренну наверняка не понравится проделанная работа, и он пожелает начать все с начала. Наберитесь терпения, вам оно понадобится.
– Очень утешительно, нечего сказать, – произнесла выразительно Лиз, когда за ним закрылась дверь. – И как раз, когда я думала, что худшее уже позади. – Она постояла немного в задумчивости, а потом заявила твердо: – Одно, по крайней мере, ясно: он никогда не женится на Пауле. Она имен но такая, какой он описал Клеопатру, и если он так хорошо понимает одну, другой его не обмануть.
Керри взяла поднос с чайной посудой и отнесла его на кухню. Она налила в миску горячей воды, плеснула туда моющей жидкости, опустила в нее чашки и блюдца и почувствовала, как тепло обволакивает ее пальцы. Лиз права, подумала она безрадостно. Райан не женится на Пауле. Маловероятно, что он вообще на ком-нибудь женится. Нет женщины, которая значила бы для него достаточно много.
Адриан пришел рано. Расчесывая волосы перед зеркалом на туалетном столике, Керри слышала доносившиеся из гостиной голоса и один раз взрыв смеха. Потом раздались звуки музыки. Когда Керри вошла, они сидели на диване, перебирая коллекцию пластинок Лиз.
– Здесь есть некоторые, которые должны порядочно стоить, – говорил Адриан. Он улыбнулся Керри самой очаровательной улыбкой.
– Должен сказать, вас стоило подождать. Зеленый – определенно ваш цвет.
Поднимаясь, он оперся на подушку и наткнулся рукой на какой-то предмет. С минуту он смотрел на тонкий золотой карандаш, и по лицу его пробежало что-то неуловимое.
– Хорош, – сказал он. – Твой, Лиз?
– Нет, – честно ответила она, забирая у него карандаш. – Одного… знакомого. – Наблюдая, как он помогает Керри надеть медового цвета меховое манто, она живо сказала: – Желаю вам хорошо провести время. Я, наверное, уже лягу, когда ты вернешься.