Капитан указал вперед, на перекресток дорог, и спросил:
– Это путь на Валенду?
Когда это было?.. Кэсерил задумался, подсчитывая в уме пролетевшие годы, и сам поразился. Семнадцать лет! Семнадцать лет назад он в последний раз проезжал по этой дороге, отправляясь не на парад, а на настоящую войну, в свите провинкара Баосии. Хотя и уязвленный тем, что пришлось трястись на мерине, а не гарцевать на боевом жеребце, он был исполнен тогда такого же тщеславия, самонадеянности и гордости, как эти юнцы, взирающие сейчас на него свысока. «Сегодня я был бы рад даже ишаку, пусть и пришлось бы подбирать ноги, чтобы не волочились по грязи». И Кэсерил, оглянувшись на солдат, улыбнулся, ничуть не сомневаясь, что в карманах роскошных мундиров у большинства из них лежат весьма тощие кошельки.
Всадники морщили носы, словно от него воняло. Перед Кэсерилом им нечего было стесняться – это не лорд и не леди, вольные щедро осыпать их милостями; наоборот, рядом с ним они сами чувствовали себя аристократами. И взгляды, которые он на них бросал, вероятно, казались им восхищенными.
Кэсерил испытывал искушение направить отряд по неверному пути, к какому-нибудь коровнику, или на овечью ферму, или еще куда-нибудь – куда там ведет эта дорога. Однако шутить с церемониальной гвардией Дочери накануне Дня Дочери не стоило. Людей, собравшихся под священными военными стягами, сложно заподозрить в обладании таким качеством, как чувство юмора, а Кэсерил вполне мог еще столкнуться с ними, поскольку сам шел в тот же город. Он прочистил горло, которое ему не приводилось напрягать, обращаясь к людям, со вчерашнего дня.
– Нет, капитан. Дорога на Валенду отмечена каменным указателем, это примерно в паре миль впереди.
Когда-то, во всяком случае, было так.
– Вы сразу узнаете это место.
Кэсерил высвободил из-под плаща руку и показал вперед. Пальцы ему, правда, выпрямить так и не удалось – словно когтистой лапой взмахнул, а не рукой. В застывшие, негнущиеся суставы тут же голодным зверем впился холод, и Кэсерил поспешно спрятал руку обратно в складки теплой накидки.
Капитан кивнул широкоплечему знаменосцу, который, уложив древко знамени на согнутую в локте руку, пальцами другой начал копаться в кошельке в поисках монетки помельче. Наконец он выловил парочку и извлек их на свет. Тут лошадь под ним дернулась, и монета – золотой реал, не медная вайда – выскользнула из его руки и упала в грязь. Он глянул ей вслед с ужасом, но тут же взял себя в руки и сделал равнодушное лицо. Спешиться и рыться в поисках ее в грязи под взглядами своих товарищей он не мог – ведь он же не нищий крестьянин, каким, на его взгляд, был Кэсерил. И знаменосец вздернул подбородок, ожидая в качестве утешения, что Кэсерил сейчас на потеху всем бросится за нежданным подарком судьбы в чавкающую жижу.