И ко всему ещё поток экипажей, поспешно кативших на запад и даже не пытавшихся скрыть своей спешки, — кареты, берлины, наёмные кабриолеты с выкрашенными в жёлтый или красный цвет спицами; все это нагружено, забито до отказа-целые семьи, баулы, разномастные пожитки, неизвестно как и к чему притороченные… Время от времени вдоль колонны проезжал верхом генерал, как бы затем, чтобы умерить нетерпение войск. По обе стороны моста Людовика XVI стояла пехота, а кирасир отвели на улицу Ройяль-Сент-Онорэ.
Может быть, его величество надеялся, что дождь поутихнет.
А пока что около десяти тысяч человек мокли в бездействии на Марсовом поле. Но даже в непогоду площадь Людовика XV… особенно если сравнить её с Бетюном!..
— Да никак ты загрустил о Бетюне, скучаешь без бильярда в «Северной гостинице», и, видно, недостаёт тебе перезвона колоколов на башне тамошней площади-динь-дон, динь-дон, и эти «динь-дон» упорно напоминают тебе, как тянется время!
Рошетт зубоскалил со Шмальцем и Делаэ-двумя подпоручиками, вид у которых был такой, будто маменька до сих пор водит их за ручку, хотя оба отличились в 1814 году при защите заставы Клиши, за что на них нынче косились в штабе. И потом, где же это видано: покормили с утра в казарме, а теперь у всех животы подвело.
— Тише ты, дубовая башка! — прикрикнул Рошетт на Шмальца. Он ещё издали заметил подъезжавшего к ним полковника на гнедом с подпалинами иноходце. Сидел полковник в седле неплохо, хотя плечи, особенно под тяжёлыми серебряными эполетами, казались неестественно узкими. Было ему от силы года тридцать четыре, и если он все время вздёргивал кверху своё маленькое кукольное личико с выпуклыми, чересчур большими наивными глазами и белокурыми усиками, то виной тому был слишком высокий и жёсткий красный воротник мундира, повязанный чёрным галстуком, из-под которого выглядывали кончики туго накрахмаленного воротничка, подпиравшего ему подбородок.
Волосы, уложенные на лбу замысловатыми колечками, на манер литер в акростихах, казалось, были нарочно подобраны к масти коня, даже лоснились так же. С тех пор как король пожаловал полковника в кавалеры ордена Людовика Святого, он перестал носить крестик Почётного легиона. Он приблизился как раз к той группе офицеров, среди которых находился Робер. и спросил, как дела. как перенося т солдаты слишком затянувшееся ожидание…
В его по-детски светлых глазах проглядывала тревога, отчего они казались ещё более выпуклыми. По-видимому, он считал не особенно-то разумной мысль обречь людей на многочасовое стояние. Тем паче что среди егерей имелось немало коренных парижан, которых так и подмывало сбегать на минутку домой. И так уже было ошибкой, что их выдворили в Бетюн… Полковник в сопровождении своего ординарца отъехал прочь. Шмальц хохотнул: