Она вдруг улыбнулась и заявила:
— Вы мне нравитесь. Мне нравится ваше отношение к жизни.
— А в спину мою вы просто влюбитесь. Она подошла к кровати.
— Вы можете сесть?
— Пока еще нет. Каждый раз, когда я просыпаюсь, все тело так затекает, что я не в силах шевельнуться. А вот перевернуться я, пожалуй, сумею.
— Я вам помогу.
Он дал ей правую руку. Она потянула его, Грофилд принялся извиваться ужом и вскоре уже лежал ничком, смяв в комок все простыни.
— Эй, да вы же в чем мать родила! — воскликнула девушка.
— На мне же целая постель, — сказал он в подушку. — Разве этого недостаточно?
Девушка расправила простыни и прикрыла Грофилда до пояса.
— Ну вот, хорошо. Что это за повязка?
— Там рана.
Девушка осторожно дотронулась до повязки, которая была наложена возле левой лопатки.
— Что за рана?
— Нанесенная стрелой Купидона. Я посмотрел в глаза милой волоокой сеньориты, и Купидон пронзил меня стрелой, я и опомниться не успел.
— Выходит, вы тоже в беде, — заметила она.
— Ничего подобного. У меня весь мир на поводке. — Он слегка изогнулся. — Вы когда-нибудь начнете чесать? В основном вокруг повязки.
Она принялась чесать.
— Повязку надо сменить, вы знаете?
— Я вам не акробат.
Она чесала спину легкими широкими круговыми движениями.
— Вы говорите, не в беде, — задумчиво сказала она. — А между тем кто-то же вас ранил…
— Стрелой.
— Какая разница, чем? Вы лежите здесь совершенно один. Очевидно, не хотите, чтобы вас осмотрел врач. Вы вообще не выходите из комнаты и… О-о!
— О-о?! Чешите, чешите.
— Простите. Я только что поняла, в чем дело.
— Дело?!
— Ну, ваша рана. Она ведь огнестрельная, разве нет? Вот почему вы не хотите показаться врачу.
— Теперь давайте поговорим о вас.
— Могу спорить, вас разыскивает полиция, — заявила она.
Грофилд задумался над ответом. Мысль о том, что его ищет полиция, вроде бы обрадовала ее; во всяком случае, она сама попала в какую-то переделку и, очевидно, не могла обратиться в полицию, так что пора было выдать ей какую-нибудь убедительную историю, которая заставила бы ее молчать впоследствии, если у нее самой нелады с законом. Грофилд набрал в грудь воздуха и сказал:
— Вы правы. Меня и впрямь разыскивает полиция.
— Так я и думала. А что вы такого натворили?
— Я следовал за Любовью, — ответил он, — куда бы она меня ни вела.
— Опять эти глупости, — возмутилась она.
— Нет-нет, это истинная правда. В Нью-Йорке я встретил одну женщину, столь же красивую, сколь и вероломную, любвеобильную, но изменчивую. Она была кастиллийка из Мехико-Сити, кожа цвета алебастра, волосы, как эбеновое дерево, а муж, который был на двадцать лет старше, занимал важный политический пост в Штатах. Эта женщина — назвать ее имя я не смею — у нас с ней закрутился бурный роман, пока она жила в Нью-Йорке, а когда вернулась в Мексику, я ничего не мог с собой поделать и последовал за ней. Жить друг без друга мы просто не могли, и страсть сделала нас беспечными.