- Здесь ты ошибаешься, - насмешливо взглянула на него через плечо Лаури, наполняя чайник.
Адам посмотрел на нее с таким изумлением, что она проглотила готовый сорваться с ее губ смешок и молча насыпала кофе в чашки.
- Не хочешь ли ты сказать, Лаури, что все это девическое сопротивление с твоей стороны чистое притворство?
- Сопротивление - нет. А если ты хочешь знать, был ли у меня мужчина, ответ - да. - Она сердито посмотрела на него. - А что тут странного? Мне двадцать один год, Адам. Лет на десять, а то и с гаком, меньше, чем тебе, но достаточно, чтоб расстаться с девичьей чистотой.
Адам пожал плечами, взгляд у него был несколько растерянный.
- Не знаю, просто я считал тебя...
- Девственницей, - закончила она за него.
- Да, наверное. - Адам взял из ее рук чашку кофе и сделал большой глоток; горячий кофе обжег ему горло.
Лаури протянула ему стакан холодной воды.
- На. Я бы рта не раскрыла, если б знала, что тебя это так шокирует.
- Удивило, а не шокировало. - Его глаза под густыми бровями превратились в щелки. - Но зачем тогда ты строила из себя недотрогу?
- Мой небольшой опыт заставляет меня быть осторожной, - криво усмехнулась Лаури. - Жаль, что я выболтала правду. Думаю, ты был бы счастливее, если б я держала язык за зубами.
Он улыбнулся, уже совершенно овладев собой.
- Бесполезно, Лаури. Я бы все равно узнал, как только мы занялись бы любовью. Что я и собираюсь сделать, уверяю тебя, - он схватил ее в свои объятия, - в один прекрасный день или ночь, но очень скоро, Лаури Морган! - Он поцеловал ее долгим мучительным поцелуем и вдруг выпустил столь внезапно, что она едва не упала. Он торжествующе глядел на нее. - Когда мне надо, я могу быть неимоверно терпеливым. Сладких снов, дорогая. Пойдем, запрешь за мной калитку. Если тебе суждено сегодня провести ночь здесь, я бы хотел убедиться, что ты будешь жива и здорова за семью замками, прежде чем я уйду.
Лежа в постели, Лаури кляла себя за то, что из-за дурацкого смущения оттолкнула Адама в критическую минуту. Она уже была так безнадежно влюблена в Адама, что жаждала его почти с физической болью. Она ворочалась и металась, заставляя себя взглянуть правде в глаза. Как она уже сказала Адаму, это не будет в первый раз. Тогда ей было больно. Она знала, что и в этот раз будет больно, когда все кончится, но совсем по-другому. Адам честно признавался в своем нежелании быть привязанным к кому-нибудь и хранить верность. А Филипп Гарфилд водил ее за нос с самого начала.
Когда Филиппа перевели из Лондона в Ньюпортское отделение, Лаури, зная, что стала объектом зависти своих сотрудниц, была буквально ослеплена умным, обаятельным посланцем столицы, в полном смысле слова осадившим ее с первой же их встречи. Он всячески обхаживал и ублажал Лаури, водя ее то в ресторан, то в театр, и в конце концов уговорил ее поехать с ним тайно в отдаленный отельчик в валлийской глуши, недвусмысленно намекая, что там задаст ей важный вопрос. Уверенная, что Филипп намерен предложить ей руку и сердце, взволнованная Лаури бросилась очертя голову в это приключение, полагая, что это судьба. В результате Филипп затащил ее в постель, только они переступили порог, и обескураживающе стремительно и разочаровывающе грубо ввел ее в курс того, что она даже при своей неопытности поняла как чистый секс, где любовью и не пахло. Едва все кончилось, он признался ей, что женат. Он говорил потрясенной Лаури, что не живет с женой, но что она не дает ему развода. Но в краткий период его пребывания в Ньюпорте нет, дескать, никаких причин, чтобы он и его дорогая маленькая Лаури отказывали себе в очаровательной интимной связи, при условии, разумеется, соблюдения должной осторожности.