* * *
Вот твоя комната. Это священное место.
Ни к чему здесь нельзя притрагиваться.
Я могу здесь сидеть часами.
Я произведу тебя снова. Каждое воспоминание, каждое твое слово, каждую фотографию, все, что напоминает о тебе, я возложу на высокий пьедестал, и молния вселит в тебя жизнь.
Нельзя, чтоб ты исказилась. Я хочу войти в сознание всех знавших тебя и посмотреть, какая ты там. Ты не можешь защитить себя сама. Даже в моей памяти ты не та, какой была.
Я должна удержать тебя. Но я ничего не держу. Там ничего нет.
Я знаю, что ты умерла; я видела тебя в таком покое, который не укладывается у меня в голове.
Но все же где-то ты должна быть. Где-то ты есть.
Вернись, умоляю тебя. Хоть как-нибудь, в любом облике.
Однажды ты прошла через меня.
Вернись, умоляю тебя; я приму тебя в любом облике.
* * *
Сын сидел рядом на диване. Они смотрели телевизор. Мария поставила перед ним вазу с чипсами, но он не ел их. Он теперь всегда такой: стиснувший зубы, отважный и отсутствующий. Восьмилетний солдат.
- Как ты? - спрашивала она обычно.
- Все в порядке, - отвечал сын.
И когда кто-нибудь обнимал его, чувствовалось, что что-то в нем как будто застыло.
- Может, поговорим? - беспомощно спрашивала она.
- Нет, - отвечал он.
- Ты думаешь о сестре? - спрашивала она.
И тогда он сказал:
- Ненавижу людей, которые превышают скорость. Никогда не буду водить машину. Ненавижу машины. Я убью их.
У него были летние каникулы, но он не хотел играть с друзьями. Большую часть времени он проводил у себя в комнате.
Они только каждый день смотрели вместе телевизор - что показывали, им было не важно.
На этот раз была какая-то передача про диких гусей.
Вдруг он вышел из гостиной и пошел к себе.
Еще через минуту Мария услышала грохот. Рядом с домом что-то упало или разбилось. Она подбежала к окну и выглянула.
За окном лежал разбитый компьютер Джона. Рядом валялась коробка из-под паззла, содержимое которой разноцветным конфетти рассыпалось по гравию.
Она взбежала по лестнице и вошла в его комнату.
Джон стоял у окна. Он собрал все свои вещи и методично выкидывал их в окно.
- Прекрати! - закричала Мария. - Что ты делаешь?
- Я разожгу там костер, - сказал Джон и выбросил старого тряпичного кролика. - Я все сожгу. Это все равно никому не нужно.
Мария подошла к сыну. Побледнев и крепко стиснув зубы, он повернулся к ней.
- Я ничего не хочу! - сказал он. - Ничего мне не надо!
- Джон, - сказала Мария беспомощно.
- Я тоже никому не нужен, - сказал он.
Тут она слишком сильно захлопнула окно, на секунду ей показалось, что стекло сейчас треснет.