Но тело никак не могло угомониться, как будто в нем повсюду засели маленькие осколочки. В комнате было душно.
Когда они пришли, мама приготовила для них кучу разных бутербродов с домашним хлебом. Аппетита ни у кого не было.
Мама великодушно оставила их одних.
У Лейлы на ночном столике лежал номер детского журнала, но никто не стал дразнить ее за это.
Они только хотели поскорее улечься: Лейла в кровать, Мадде на матрасе для гостей, Тессан на тканом ковре, Пу в спальном мешке, а Элиф, Эмель и Нинни - в общей комнате на диване, на широких диванных подушках и на розовом пуховом пальто.
Мадде, Тессан и Пу спали.
У Лейлы перед глазами маячила Змеюка. Исписанная синими каракулями, она на все бросалась. Лоб ее был окровавлен, а губы что-то бубнили. Ее запах, как зараза, засел у Лейлы в ноздрях.
"Я ни в чем не виновата", - думала она, но чувствовала себя так, будто все произошло по ее вине. Непонятное желание обрело форму, ее охватила злоба. Может, бабка потеряла сознание, там, в домике. И теперь лежит без чувств, возможно, мертвая.
Но она же встала. Она же забрала свою шапку.
Все равно. Ее проклятие лежит на мне.
Лейла прокралась из своей комнаты в гостиную.
Нинни тихо, по-щенячьи посапывала на розовом пуховом пальто. Одна из близняшек спала на диване, волосы черным каскадом перекинулись через край. Другая ворочалась на полу, пытаясь сдвинуть три разъезжающиеся диванные подушки.
- Эмель? - шепнула Лейла.
Та, что не могла заснуть, посмотрела на нее.
- Элиф, - поправила она, встала и вышла к Лейле. - Мне снилась всякая гадость, мне плохо.
Они прокрались на кухню. На улице уже светало.
- Что тебе снилось? - спросила Лейла.
- Такая мерзость, что лучше не рассказывать. А ты вообще спала?
- Я все время думаю про Змеюку. А вдруг она лежит там в обмороке.
- Хочешь, пойдем посмотрим, - предложила Элиф.
На улице было прохладно; ласковый ветерок дул им в лицо. Пахло сиренью, невинностью и чистой надеждой.
- Мне плохо, голова раскалывается, - сказала Элиф. - А вдруг она до сих пор там и сейчас не спит?
На детской площадке, окруженной живой изгородью из колючих кустов шиповника, было тихо и пустынно. Был ли там кто-то?
Нет, в домике зияла пустота. На стене светились те же самые неразбочивые граффити. На песке в песочнице было полно следов, как будто старуха плясала там в своих золотых туфлях. Несколько темных пятен крови осталось на деревяшке песочницы. На ветке повис маленький кусочек оловянной фольги.
Элиф легла на деревянную скамейку.
- Мне так хреново, - снова сказала она. - Я чуть-чуть полежу. - Она закрыла глаза.