– Нет, нет, – возразил Ларсак. – Из-за тебя я потерял пальцы на руке, потом руку, и ты говоришь, что куда-то спешишь? Сначала мы закончим наш разговор, солдат!
Он скользнул вперед и взмахнул клинком, нанося удар. Луи выхватил саблю. Клинки взлетели и встретились, и еще раз, и еще, и еще… Время застыло, он словно вернулся во времена своей бесшабашной юности, когда его звали задирой Ошем, весельчаком Ошем; ему было 20 лет, стоял декабрь 1788 года, – холодный, морозный декабрь, и снега тогда тоже намело по колено… совсем как сейчас. Луи едва не пропустил смертельный удар и только в последнее мгновение успел отскочить назад.
Они бились возле мельниц на Монмартре, а потом здесь, на заснеженной молчаливой равнине, и опять возле мельниц, и еще раз здесь, в четверти лье от Рейна, и все время его противником был Робер де Ларсак, неумолимый, словно судьба. В каждый удар Ларсак вкладывал всю свою ненависть, все свое презрение; его губы злобно кривились, обнажая клыки, кровь текла по его одежде – Ош уже успел задеть его саблей по ребрам. Передвигаться в снегу было неудобно, Луи один раз упал, но успел вскочить прежде, чем Ларсак успел ударить его саблей, лезвие только задело его ниже плеча. Удар, и еще удар, а потом легкий звон, и оружие Робера вылетает из его руки, и сам он шатается, с недоумением глядя на свою пустую ладонь.
В первое мгновение Луи хотел прикончить его, но увидел пустой рукав, отчаяние, написанное на лице врага, и его разобрала злость – на себя самого, на жизнь, которая не оставляет выбора. Он тяжело дышал, его одежда была в крови; ему тоже досталось.
– Убирайся, – сказал он Ларсаку.
Робер посмотрел на него, словно не понимая. Луи вложил саблю в ножны и, пошатываясь, побрел прочь. В следующее мгновение он услышал звук взводимого курка.
Он обернулся… Так и есть: Ларсак подобрал пистолет, валявшийся в снегу, и теперь хладнокровно целился в него. На его губах была написана торжествующая улыбка. Он выиграл.
– Прощай, солдат, – сказал он.
Грянул выстрел, и во лбу Робера де Ларсака образовалась темная дырочка, откуда полилась кровь. Он рухнул в снег и больше не двигался.
Подняв голову, Луи увидел священника, который подъехал к нему на каурой лошади. В руке Кассандра дымился пистолет. Рот у священника распух, но тем не менее он улыбался.
– Я так и знал, что нельзя оставлять тебя одного, – сказал Кассандр просто. Посмотрел на его лицо и добавил: – Ладно, черт с тобой. Бери мою лошадь. Ты еще успеешь ее нагнать.
Луи даже не сказал спасибо, потому что каждая секунда была на счету. Он лишь кивнул, поднялся в седло и помчался по направлению к Рейну.