– Две минуты, мисс Картер.
Крессида нервно терла холодными и влажными ладонями по оголенным бедрам, стараясь успокоиться.
Конечно, ее костюм не способствовал этому. Действие пьесы происходило в конце 50-х годов, в доме на берегу моря, и большую часть спектакля Крессида играла в купальнике, который (нужно отдать ему должное) совершенно не шокировал благодаря юбочке с рюшами и довольно безобидному жесткому лифу. По сравнению с нарядами, в каких современные женщины разгуливают по главной улице, этот купальник был абсолютно невинным. Но Крессида знала, что полураздетая женщина на сцене привлекает куда больше внимания, чем в том же виде на улице. На сцене все выглядит иначе. Эта истина была одной из первых, которую она постигла в школе драматического искусства. Сцена все преувеличивает. На подмостках все становится более ярким, более значительным – не только эмоции, но и костюмы, и декорации.
– Ваш выход, мисс Картер.
Сердце стучало в груди, пульс учащенно бился. Крессиде казалось, что ее парализовало и она уже никогда не сдвинется с этого места. Но вдруг она услышала обращенную к ней реплику и с легкостью выбежала на сцену.
Это была ключевая сцена спектакля… Героиня узнает о неверности своего мужа. Адриан, актер, исполняющий роль мужа, поглощен чтением письма, но звук шагов прерывает это его занятие. Вот сейчас он повернется к жене, их глаза встретятся, и тут Крессида должна выразить неожиданную догадку жены об измене своего мужа.
Даже в лучшие времена это была трудная сцена, а сегодня, в удушливой, напряженной атмосфере генеральной, от Крессиды требовалось все ее профессиональное мастерство, чтобы донести до зрителя то, что хотел сказать драматург. Но откуда взялось это напряжение? – недоумевала она. Оно витало в воздухе, оно окружало ее подобно тяжелому облаку. Вся атмосфера напоминала предгрозовую.
Необычным было уже то, что генеральная репетиция проходила за две недели до открытия сезона. И проводили ее на сцене, а не в репетиционном зале. Актеры шептались между собой на этот счет, но Крессида решила, что это просто одна из причуд режиссера.
Она взглянула в глубину зала, туда, где в своем обычном кресле сидел Джастин, режиссер спектакля, и удивилась, увидев, что сегодня он был не один. Рядом с ним она различила силуэт еще одного мужчины.
Крессида начала произносить свои реплики, вкладывая в них огромную боль, что обычно давалось ей довольно легко и выглядело вполне естественно. Едва ли нашелся бы человек, который смог бы лучше ее передать отчаяние и одиночество женщины, переживающей крах своего брака.