– Нет, Джимми. Ты можешь надеяться. На что ты надеешься? Расскажи мне, пожалуйста.
Он покраснел и уставился в пол.
– Я не буду смеяться…
– Я знаю, Дон, что ты не будешь смеяться. Ты никогда не смеялась надо мной. Я не могу не стыдиться, думая об этом, и еще труднее мне говорить об этом.
– Скажи, Джимми. Я хочу, чтобы ты сказал, – настаивала я. Он поднял на меня глаза. Его взгляд скользил по моему лицу, словно он хотел запомнить меня навсегда.
– Я надеялся, что если я убегу и останусь вдалеке от тебя достаточно долго, ты перестанешь думать обо мне, как о своем брате. Тогда в один прекрасный день я смогу вернуться, и ты сможешь подумать обо мне, как… как о своем друге, – выпалил он на одном дыхании.
На какое-то мгновение мне показалось, что земля перестала вращаться на своей оси, словно все звуки во Вселенной умерли, и птицы замерли посреди полета, и все машины, и люди. Не было никакого ветра, океан стал как стекло, поднявшиеся волны так и не упали, прилив замер на берегу. Все застыло в ожидании.
Джимми высказал то, что скрывалось годами в наших сердцах, потому что наши сердца знали эту правду задолго до того, как ее поняли мы. Она питала наши чувства, которые мы полагали такими нечистыми и запретными.
Могла ли я когда-нибудь сделать то, о чем он мечтал: глядеть в его лицо и видеть в нем не брата, не рассматривать каждое прикосновение, каждый поцелуй, как грех?
– Теперь ты можешь понять, почему я должен уехать, – твердо сказал он и поднялся.
– Нет, Джимми, – я подалась вперед и схватила его за руки. – Я не знаю, смогу ли стать тем, на что ты надеешься, но мы не должны расставаться, это не выход для нас. Вдали друг от друга мы будем только думать и думать об этом, пока эти раздумья не станут слишком тягостными и мы перестанем тянуться друг к другу.
Он покачал головой.
Я никогда не перестану стремиться к тебе, Дон. – Сказал он с такой уверенностью, что это развеяло все сомнения. – Не имеет значения, как далеко я буду, сколько времени пройдет. Никогда.
– Тогда не уезжай, Джимми, – умоляла я.
Я по-прежнему держала его за руку, и он наконец расслабился. Он снова опустился на кровать, а я села рядом. Мы молчали, я по-прежнему держала его руку. Он смотрел перед собой, грудь его вздымалась от возбуждения.
– Мое сердце бьется так громко, – шепнула я и прижалась лбом к его плечу. Теперь любое прикосновение посылало волну тепла по моему телу. Я почувствовала, что вся дрожу.
– Мое тоже, – сказал он. Я приложила свою ладонь к его груди и против сердца, чтобы почувствовать его биение. А потом взяла его руку и приложила к своей груди.