Надя перевела взгляд на дочь, державшую на ладони крошечный золотой медальон.
— Он… принадлежал моей матери, — объяснил Ален, когда Надя с изумлением взглянула на него. — Надеюсь, ты не возражаешь?
— Помоги мне надеть его, — потребовала Элли.
— Есть, мадам. — Лицо Георга сохраняло полную серьезность, его тон был торжественным. Элли хихикнула, поднимая волосы наверх. — А она почти не изменилась, а? — улыбнулся он Наде.
Сам же он изменился. Не только в одежде, но и в том, как Георг смотрел на Надю, как говорил и двигался. Это был совсем другой человек.
— Повернитесь, — приказал он.
— Есть, сэр, — отпарировала Элли. Георг ловко защелкнул на ее шее изящную цепочку, поцеловал в затылок и отступил назад.
— Готово!
— Как я смотрюсь? — спросила Элли, переводя взгляд с одного взрослого на другого.
— Восхитительно! — произнесли они в унисон.
— Побегу вниз, покажу Джону и остальным, пока не пришли ребята. — У двери она обернулась и с тревогой спросила:
— Ты ведь не уедешь? Останешься на праздник?
— Обязательно останусь. Глаза Элли засверкали.
— Блеск! — воскликнула она и умчалась вниз по лестнице.
Георг нервно ходил по комнате в начищенных и непривычно блестящих туфлях.
— Я слышала, ты собрался продать свою хижину?
Он кивнул.
— После ремонта.
От его улыбки у нее закололо сердце.
— Порушил все, тупица.
— Тебе было очень тяжело тогда.
— Мне до сих пор не хватает Эдды. Особенно я ощутил это, проезжая мимо ее дома.
— Мне тоже. Думаю, и другим. Воцарилось молчание. Неужели так теперь будет всегда?
— Я рада, что вы с отцом помирились, — нарушила Надя возникшую паузу.
— Спасибо, он шлет тебе наилучшие пожелания.
— Очень мило с его стороны.
— Обязательно передам ему твои слова. — Вынув руки из карманов, Георг подошел к окну. — А городишко неплохо смотрится.
— Дела здесь пошли получше, В следующем месяце заработает новая фабрика. К больнице пристраивают еще одно крыло. — Поколебавшись, Надя тихо добавила:
— И все благодаря анонимному пожертвованию.
Надя замолчала, и Георг повернулся к ней.
— Это был ты? — спросила она, когда их взгляды встретились.
— Мы с отцом.
Морщины на его лице стали глубже, появились новые.
— Ужасно было? Я говорю о тюрьме.
— Не так страшно, как могло бы быть… Георг ждал, ему хотелось увидеть радушную улыбку, которую рисовал в своем воображении два долгих года.
— Ты, похоже, совсем не изменилась. — Он кашлянул. — Могло быть и хуже. Если бы взорвались спагетти…
Надя покраснела, а глаза ее потемнели от гнева.
— Ты хочешь сказать, что я не гожусь для ведения домашнего хозяйства? Это чистая правда.