»
6. Культ врага. Воевать с пустым местом не очень удобно, а с не пустым — очень опасно, когда твое единственное оружие составляют потоки слов. Поэтому Суворов пишет себе врага широкими мазками, не стесняясь в выборе выражений, но обозначая его предельно размыто: коммунисты, кремлевские фальсификаторы и продажные историки. Говоря о своих оппонентах, Суворов, в частности, пишет, что «выросли целые поколения добровольных защитников коммунистической лжи о нашей невероятной, поистине необъяснимой тупости» (Последняя…, с. 145). Я знаю, что это про меня, но я себя что-то не узнаю. И других его критиков не узнаю тоже. Кто это из оппонентов Суворова, скажите мне, пожалуйста, пишет о «нашей невероятной, поистине необъяснимой тупости»! Я не требую десятков тысяч фамилий, хотя мне были обещаны «целые поколения» соратников, но назовите трех!!! Здесь абсолютно советский, точнее даже сталинский прием — приписывание оппоненту точки зрения, имеющей гораздо больше общего с критиком, чем с критикуемым автором, после чего доводы, якобы принадлежащие врагу, с блеском разбиваются. Разница со Сталиным есть только в том, что критика вождя всегда имела адресатов, у Суворова при конкретном тезисе присутствует оппонент, о котором ничего не сообщается, фамилии злодеев (как правило, несколько) появляются только при упоминании размытых общих положений. Пример — на народ клевещут «Иосиф Косинский… Косинскому подпевают М. Штейнберг, Ю. Финкельштейн, Л. Квальвассер, Л. Розенберг и еще целая орава» (Самоубийство, с. 329–330) — видимо, злобствуют хором, и исключительно «вообще», а вот конкретное обвинение фальсификаторов в том, что «На вопрос: „Зачем Сталин согласился помогать Гитлеру рубить относительно узкий коридор через Польшу?“ — коммунистические историки пытались придумать ответы, но неудачно» (Ледокол, с. 41<40>) оказывается адресованным в пустоту, ведь «коммунистический историк» — это не фамилия, не звание и не должность.
7. Создание атмосферы. Этот прием, появлявшийся в «Ледоколе» еще в несовершенном виде (помните: «Каждый германский школьник знал, чем в конечном итоге для Германии кончаются войны на два фронта» (Ледокол, с. 42<41>)? Создается ощущение, что ничем не доказанный тезис — сама очевидность) позже был доведен автором до невиданных высот. С помощью целых абзацев пустопорожних рассуждений («Исследователь порой отдает всю жизнь научному поиску. И вот однажды… Именно такая удача выпала и на мою долю. В пропыленных архивах я нашел… судя по документам, сосредоточил в руках необъятную власть… было достаточно власти, чтобы ввести в сражение одновременно пять армий. Или десять. Или двадцать