Я рассказал Зюке и Коляне про Шеко. Они вежливо посмеялись, но видно было, как Коляня недоволен тем, что я взялся «держать площадку».
Как бессловесный колониальный слуга, Зюка меняла на столе блюда.
Подала голубцы.
– Ты не думай, – откомментировал Коляня, – это чисто греческое, классика. Имеешь греческий национальный обед.
Спасительная память подсунула мне давнее, отцовское.
– А как же! Еще один из персонажей Аристофана восклицает: «Принесите капустные листья со свининой!»
– Точно, – согласился Коляня, – греки, они все фаршируют – огурцы, помидоры, тыкву, даже стручковый перец. Вообще овощи у них главное. Страна-то экономически отсталая. Понял-нет? Особенно фасоль в ходу. Суп «фасуласа». Фасоль в горшочках на второе. (Последовал рецепт изготовления фасоли в горшочках: фасоль замочить на ночь, на следующий день отварить и жидкость слить в отдельную посуду. Лук нарезать кольцами и слегка обжарить в оливковом масле. Потом… и так далее.)
Холодное рыбье тело мазнуло меня по лопаткам. Зюка и бровью не повела.
А Коляня не умолкал. Ему были безынтересны мои реакции, молчание Зюки: он просвещал, объяснял местную обстановку, нацеливал, давал мне рекомендации по наиболее рациональному приобретению «товаров массового спроса», как именовал он шмотки:
– Это я тебе говорю не дилетантски, а как специалист. У греков знаешь как? – он обо всем знал «как у греков». – Кстати, если хочешь, могу свести с некоторыми оптовиками, сможешь необходимое не по розничным ценам приобрести. Все законно. Нам они делают скидку, и я иногда прибегаю. Им же выгодно какую-то мелочь со скидкой сбыть, они все в нас заинтересованы. Тут ведь, сам понимаешь, капитализм. Коммерция. Понял-нет? А тем более сейчас. Торговые связи с нашей страной укрепляются, и оборот будет рость и рость…
– Расти, – сказал я. И впервые за весь обед мы все трое дружно, раскованно захохотали.
Вскоре он откланялся и, объяснив, что его еще ждет «деловой саппер», ушел.
Наше молчание с Зюкой продолжалось – мое подавленное и несколько злорадное, ее – смущенное. Я отвернулся к стене и стал рассматривать висящие на ней два фотографических портрета – моложавой женщины и молоденькой девушки. Подобно рыбьим телам, их лица плавали в голубом аквариуме столовой, и я сам, тоже, как бы утратив прочность земной опоры, плыл по комнате, овеваемый колыханием водорослей и касанием пульсирующих плавников.
– Это ты тогдашняя? – спросил я. Девушка действительно очень походила на Зюку тех лет, только была темноволосой и темноглазой, как Зюкино негативное изображение.