10.10.41 Пилот 5АЭ 32 серж. Николаев».
Ермаченков также молча вернул докладную.
— М-да. Жаль хорошего командира, прекрасного летчика не стало. У него родственники есть? Напишите им. Подробности эти не нужно, — он кивнул на докладную Николаева. — Напишите — погиб при выполнении боевого задания, как воевал, как любили его товарищи. А Николаев где?
— Отправили в госпиталь, товарищ генерал.
В Тагайлах Ермаченков задерживаться больше не стал. Распорядился выделить одно звено на два-три дня в Одессу для прикрытия кораблей эвакуации и улетел.
* * *
В Севастопольский госпиталь Любимова, как и просил, перевезли санитарным самолетом. Сильно израненную правую ногу там, в госпитале, не отрезали, но и здесь ничего утешительного не обещали.
— Напрасно упрямитесь. — убеждал его хирург. — Перебиты сухожилья, порваны сосуды, ступня начинена мельчайшими осколками, извлечь которые абсолютно невозможно. Начнется гангрена — отхватим до коленки. Любимов на ампутацию не согласился. Думал, что хоть этой искалеченной ногой он стоит пока в авиации непрочно, но стоит. Лишись ее, единственной опоры, спишут подчистую с флота и в штабники не возьмут. Вне авиации он себя не представлял.
Истекая кровью в ночной степи, беспокоился, как бы не уснуть, не умереть под крылом самолета раньше, чем его найдут. Отчаяние схватило его за горло, когда смертельная опасность осталась позади: обработана и забинтована культя, перевязана раненая нога, извлечено несколько осколков из головы и кистей рук, когда услышал спокойный, уверенный голос хирурга:
— Правая нога, дорогой мой, тоже не нога. Спасти ее медицина беспомощна.
Как же жить летчику безногому?
Столько лет готовился к боям, и дрался уже без страха, что поначалу с каждым бывает, набрался опыта, в воздухе сам искал встреч с врагом — воевать бы еще, да воевать. А его уговаривают — отнять вторую ногу. Врачи, разумеется, спасают жизнь ему — человеку. И никто из них не думал спасти в нем летчика, боевого летчика-истребителя. Да и было ли у них время раздумывать? Прибывали и прибывали раненые. Медперсонал не знал ни сна, ни отдыха. В госпитале заставлены койками все палаты, коридоры и проходы. Здесь каждый должен благодарить судьбу, что жив остался.
Ночью на Корабельной стороне завыли на разные голоса сирены и гудки судов. Любимов слушал тревожный концерт отражения воздушного налета. Сначала дробным барабанным боем отозвались на гудки зенитки. Сирены умолкли. Высоко в стороне подвывали моторы «юнкерсов». Внезапно оборвались орудийные залпы. На секунду усилился гул «юнкерсов». И вдруг мощный протяжный рев истребителей Миг-3 (Любимов узнавал их по голосу) распорол ночное небо и посыпались из него с нарастающим свистом бомбы. Они рвались далеко и глухо. А в воздухе сквозь надрывный гул чужих и своих моторов рыкали скорострельные пулеметы и сухо постукивали роторные пушки.