— То есть? — не поняла я.
— Ну, то есть чем. Выстрела мы не слышали, правильно? А когда я видела… ну, тело, то ничего особенного не заметила. Темно ведь.
— Митя сказал, что ножом.
— Ага, — оживилась Бэби, — там нашли нож?
— Кажется, нет. Просто Мите так показалось по виду… по виду тела.
— Значит, женщин отметать нельзя, — с мрачным удовлетворением констатировала моя подруга. — Ножом может убить каждый. Тут сил не надо.
— Зато надо… не знаю, как выразиться… знания или умение? Попадешь не туда, и пиши пропало. В человеке ведь ребра всякие, а не только сердце.
— Это да. Кстати, Света хвасталась, что весьма сведуща в медицине. Ее первый муж был хирург.
— Если б она сама убила, не стала бы находить тело, — возразила я.
— Вот она и надеялась, что все так станут рассуждать! Нет, это не алиби. Как ни крути, шестнадцать подозреваемых у нас есть. Сейчас… да, шестнадцать. Понятно, что милиции неохота с этим мучиться.
Я опешила:
— Сколько-сколько? Ты откуда столько выискала? Ты что?
— Два драчуна да четырнадцать нас, — безмятежно пояснила мне подруга. — Вот и считай.
— Нас с тобою ты тоже включила? — хмыкнув, уточнила я.
— Ну, разумеется. А чем мы лучше других? Ты ведь отлучалась на мойку, так? И я тоже. Так что возможности были.
Вот уж не думала, что в столь страшную ночь я сохраню способность смеяться, однако засмеялась. Все-таки Бэби — это нечто! Помню, в одном детективе героиня видит у убитого вещь, принадлежащую ее горячо любимому и глубоко уважаемому отцу, и впадает в страшную депрессию. Она убеждена, что он — убийца, но не хочет его выдавать. Кстати, потом выясняется, что вещь попала к несчастному случайно. Так вот, я подобных терзаний не понимаю. Если б я узрела в кустах подругу с ножом в руках, а другой конец этого ножа был бы воткнут в труп, мне бы даже в голову не пришло заподозрить ее в чем-то нехорошем. Я бы поняла, что она пытается вытащить оружие из раны.
Отсмеявшись, я заявила:
— Меня изволь из своего списка вычеркнуть. И себя тоже. Мы белые и пушистые.
— Ладно, — неохотно согласилась она, — пока вычеркну. Хотя для милиции понадобятся более веские аргументы.
— А они есть! — сообразила я. — Петр Михайлович ведь сказал, что узнал чью-то тайну, которая нас заинтересует. Сказал именно нам. Значит, тайна не наша, правда? Свои тайны мы и без того знаем.
— Ну, пусть виноваты не мы, бог с тобой. Следующий по подозрительности Митя. Он познакомился с Петром Михайловичем еще в поезде и живет с ним в одной комнате. Именно о нем тот мог с наибольшей вероятностью что-нибудь выведать, причем не без оснований полагая, что нас эти сведения заинтересуют. К тому же Митя выдержанный и умелый. Не сомневаюсь, при желании он вполне смог бы ловко ударить в сердце. А если б и не попал, в темноте никто бы его не разглядел. Полнейшая безопасность!