* * *
Розоватая дымка рассеялась, показав, что за глаза живут в диковинном разрезе. Тонкие, быстро вращающиеся вокруг своей оси иглы обозначали зрачки, белые глазные яблоки и черные белки. Обостренное сознание Грэма не имело ни рук, ни ног, ни головы, он не мог ни пошевелиться, ни отвернуться, он весь состоял из чувств и ощущений. Наблюдая за вращением игл-зрачков, он забыл обо всём, что хотел спросить.
* * *
– Немного изменить угол центрального коридора, – шептал Апрель, разворачивая зеркала, – настроить на Землю… а остальные сделать вспомогательными, так, чтобы каждое зеркало усиливало действие соседнего…
Зеркала стояли на специальных подставках, украшенных десятком разноцветных камней. На самом деле камни не являлись украшением, именно благодаря кристаллам зеркальные коридоры обладали такими возможностями. Что это за камни и по какому принципу они действуют, Апрель никогда не интересовался, ему достаточно было того, что они работали.
Каждого зеркала он касался с улыбкой и нежностью, как живых и любимых, глаз его был уже так наметан, что углы выстраивались с идеальной точностью. Апрель не задумывался о том, какие последствия могут быть от усиления действия основного коридора в два раза. Он чувствовал, что цель близка, и ничего более значения не имело.
* * *
– Кто ты? – смог, наконец, собраться с мыслями Грэм.
– Ты же хотел проводника, – ответила голова, не размыкая губ, – я твой проводник.
– Я не это имел в виду…
– Никто, кроме тебя не знает и даже не догадывается, что ты на самом деле имеешь в виду. Надо точнее выражать свои мысли.
Голова произнесла это так, будто дала Грэму невидимую оплеуху.
– Как тебя зовут? Ну… как мне к тебе обращаться?
– Хорошенько подумай перед тем, как ко мне обращаться, – хмыкнул голос.
И Грэм внезапно очнулся.
* * *
Обещание помочь Апрелю с пластинами для игры уже не радовало Титруса, но отказаться было неловко. Сверяясь с образцом, принесенным первым Сенатором, он принялся аккуратно вырезать изображение странного лица – не поймешь, мужского или женского. Зачем оно требовалось на всех пятидесяти двух пластинах, Титрус не понимал, но Апрель сказал, что это непременное условие, иначе игры не будет. Поначалу пальцы плохо слушались и линии не выходили нужной глубины и толщины, перепортив с десяток пластин, он всё же наловчился и дело пошло. «Зачем я этим занимаюсь? – размышлял Титрус, вырезая чудные глаза. – Будто бы мне больше делать нечего…» Но, делать и вправду было нечего, а вырезание картинок, как ни странно, успокаивало душу.
* * *
Открыв глаза, он увидел склоненные над собой пушистые ветви гладких замерзших деревьев, и вспомнил, где находится. Но, что-то было не так… ему было тепло, даже жарко. Всё ещё лёжа на спине, он поднял руку и поднес ладонь к лицу, она светилась. Он мог рассмотреть всё, вплоть до неторопливого течения своей синей крови, которая в этом теплом свете казалось ярко-голубой. Приподнявшись, он тряхнул головой, приходя в себя и… в момент забыл о собственных странностях. В паре шагов лежало громадное косматое чудовище, из-под его длинной серой шерсти с белыми подпалинами выглядывала нога Захарии. Кары не было видно вообще. Мгновенно очутившись на ногах, Грэм выдернул из пояса цепь. Зверь заворочался, поднял тупую клыкастую морду и уставился на юношу выпуклыми, налитыми кровью глазами. Грэм начал раскручивать цепь, потихоньку приближаясь к зверю, надеясь, что Захария еще жив. Чудище заворчало, глядя на светящегося человека, шумно втягивая крупными ноздрями запах нападающего. Когда свистящее грузило готово было опуститься на голову, раскраивая череп, зверь вдруг неожиданно отскочил в сторону с удивительной для его грузного внешнего вида легкостью. Грэм продолжал наступать, мельком глянув на Захарию, крови вроде бы не было видно. Зверь рассматривал Грэма, не выказывая особых признаков агрессии. Дождавшись, покуда нападающий подойдет поближе, он снова отпрыгнул на безопасное расстояние.