Немцу было хорошо, весело. Он решил, что шурин рассказывает ему анекдот про какого-то мужчину, которого крепко связали, потому что «фрау — найн», и выбросили с балкона.
— Туда! — бил он себя по коленям. — Mop-роз! Туд-да! Ха-ха-ха!..
И всем остальным стало хорошо. Гость был простой, не чванливый, мало и походил-то на иностранца — если бы не выговор.
— Ну, что же конь, говорят, о четырех ногах — и то спотыкается. А мы еще и по третьей себе не привинтили. Давайте-ка, чтоб не спотыкаться. — Петр Андреевич снова наполнил пузатые рюмки.
А тут и пельмени горяченькие подоспели — новая порция.
— О-о! — изумленно уставился на полную рюмку гость. — Много… Го-лё-ва бо-леть. Так? — Но водку все же выпил.
— Да где там много, Курт, — сказал хозяин, тоже выпив. — Разве это мы пьем? Разве так здесь, в Сибири, раньше пили. Тут, брат, такие кряжи встречались, говорят… Не просто пили — ели. Накрошит в чашку хлеба, спиртом неразведенным зальет — и ложкой! Во! А ты говоришь — много.
Это немец не понял — наморщил лоб.
— Ну… брот — понимаешь? И этот… Как его?…
— Шнапс, — подсказал шурин.
— Во-во! И все это вместе. Перемешать. Тюря, короче.
Гость все равно не понял.
— Ну, как тебе?.. Маша! Дай-ка глубокую тарелку.
Петр Андреевич плеснул в тарелку граммов двести, стал крошить хлеб.
— Петя, ну что ты придумал! — возмутилась было Мария Сергеевна.
— Да пусть посмотрит, что особенного. Я же тебе говорил — он парень свой. Свой ты парень, Курт?
— Ну натюрлих, Петя! Свой, да, свой!
Петр Андреевич зачерпнул пару раз из тарелки — ничего, прошло.
— Вот так, примерно, — подмигнул он. — Ваши-то, поди, не смогут — слабы. А мы еще, как видишь, умеем. У нас — гены. Про гены-то понимаешь? Ты ж генетик — должен понять.
Гость пришел в неописуемый восторг и непременно решил тут же попробовать редкостное блюдо. Ему подвинули тарелку. Дали ложку.
Гены у немца были, ясное дело, другие, но кушанье ему неожиданно понравилось. Он дохлебал его до дна и попросил добавки.
Мужчины сгрудились вокруг гостя. Подбадривали его.
— Ай-да Курт! Вот это по-нашему. Ну все! Быть тебе сибиряком. Пропишем навсегда!
Хозяйка на другом конце стола тихо говорила жене брата:
— Хорошо, что я их не послушала насчет бутербродов. Вот бы оконфузилась-то… Ты гляди, как он ее прихлебывает! Наши бы давно уже тепленькими были, а этот — ни в одном глазу…
…Потом пели песни. Начал Курт, сделавшийся чрезвычайно бодрым после своего подвига. Он красиво исполнил какую-то бойкую немецкую песенку, подыгрывая при этом себе на ложках.
И тогда Петр Андреевич с шурином и остальные грянули бурлацкими голосами: «По диким степям Забайкалья…» Половину слов они перезабыли, мотив врали, но упорно продолжали петь и петь, считая, видно, что если уж показывать товар лицом — то именно такой: коренной, изначальный, кондовый.