ВАЛЕРИУС
Новый Орлеан на рассвете
Братья. Это слово мучило его сердце, пока он смотрел на мраморный бюст в фойе своего дома. Это было лицо его отца. Это было лицо его брата.
Зарек.
Боль терзала душу, пока он стоял там и пытался примирить прошлое с настоящим. Почему он никогда не замечал сходства?
Он знал, почему. До сегодняшней ночи никогда по-настоящему он не присматривался к Зареку.
Жалкий раб низкого происхождения, Зарек настолько был ниже его внимания, что Валериус лишь мельком смотрел на мальчика.
Только один раз в жизни он действительно по-настоящему увидел его.
Сейчас уже он не помнил, за что избили Зарека, впрочем, так же, как не помнил, кто из братьев совершил деяние, за которое наказали раба. Это мог быть как его проступок, так и кого-то другого.
Валериус помнил только, что это был первый раз, когда он признал в Зареке личность.
Зарек лежал на полу, вымощенном камнем, обернув руки вокруг груди, обнаженный, с кровоточащей от многочисленных рубцов спиной. Глаза мальчика были безжизненными и пустыми. В них не было ни слезинки.
Тогда Валериус задался вопросом, почему мальчик не кричал, когда его так жестоко избивали, как вдруг до него дошло, что Зарек не кричал никогда.
Бедный раб не произносил ни слова, когда они избивали его. Независимо от того, что они говорили или делали, мальчик принимал это как мужчина, без рыданий, без мольбы. Только твердый, холодный стоицизм.
Валериус не мог понять, откуда в том, кто младше его, столько силы.
Не думая о том, что делает, он коснулся одного из рубцов на спине Зарека. Кровоточащая рана выглядела настолько болезненной, что он пытался представить, что почувствовал бы от одной такой, не говоря уже о полностью израненной спине.
Зарек не двигался.
— Тебе нужно… — у Валериуса сдавило горло в конце фразы.
Он хотел помочь Зареку, но знал, что если кто-то увидит, что он делает, наказаны будут оба.
— Что ты делаешь?
Он подскочил, услышав злой голос отца.
— Я… с-с-мотрел на его спину, — честно ответил он.
Отец прищурился:
— Почему?
— Мне было л-любопытно, — Валериус ненавидел себя за то, что всегда заикался в присутствии отца.
— Почему? Ты думаешь, ему больно?
Валериус слишком боялся отвечать. У отца был тот безразличный взгляд, который часто появлялся в его глазах. Взгляд, который означал, что теплый, любящий родитель исчез, а вместо него появился жестокий военачальник.
Так же сильно, как он любил отца, он боялся военачальника, способного на любой хладнокровный беспощадный акт, даже против своих сыновей.
— Ответь мне, мальчик. Ты думаешь, ему больно?