Он отшатнулся. В глазах Барри застыл страх — он решил, что перед ним сумасшедшая.
— Мэнди, я…
— Да ты просто комок слизи! Со своей женой ты обращаешься как с последним дерьмом, а детей вообще не замечаешь. Сам ты толстый, лысый, а твой хрен… — Она покачала головой и, засмеявшись, согнула мизинец. — Если бы это был стручок, я бы вернула его обратно и потребовала деньги назад.
Добравшись до двери, Барри поднялся и, держась за свое пострадавшее мужское достоинство, попятился к выходу.
— Да, кстати! Парень, с которым я встречаюсь… он просто класс! Три, четыре часа — для него это пустяки. И он очень большой. Понимаешь? Там, где надо.
По правде говоря, ей на это было наплевать, но она знала: для Барри, как и для большинства мужчин, размеры имели огромное значение. Она задела его за живое.
Любуясь собой, Мэнди придвинулась к нему поближе.
— Да как ты мог подумать, — вновь наклонившись, сказала она, — что я позволю тебе хотя бы приблизиться?
Тебе?
Последнее слово она произнесла так выразительно, что Барри дернул головой, как боксер, уклоняющийся от удара. Внезапно Мэнди стало смешно. С трудом удерживаясь от смеха, она отвела взгляд в сторону.
— Что, больно?
— Больно? — Он вытаращил глаза. — Да ты его почти оторвала!
Она захохотала. Мэнди смеялась и смеялась, ее презрительный смех жутким ливнем обрушился на Барри, добивая его и окончательно уничтожая.
И он пополз прочь, пятясь, поджав хвост, словно нашкодившая собака.
— Убирайся! — скомандовала она. — Давай, веселее!
В эту минуту зазвонил телефон. Мэнди слышала звонки, но никак на них не реагировала, словно это ее не касалось. Сейчас она видела только Барри, державшего свой пострадавший член, видела его глаза, полные боли и страха. Через некоторое время звонки прекратились.
— Ну, чего ждешь? — буркнула она, внезапно почувствовав усталость. Усталость от Барри, от Пита, от всей этой проклятой чехарды. — Убирайся и оставь меня в покое!
Он кивнул, затем, отвернувшись, бросился к двери и исчез.
Мэнди проводила его взглядом и, полностью опустошенная, тяжело опустилась на пол.
— Да пошел ты! — чувствуя, как к глазам подступают слезы, выпалила она. — И надо же было все испортить!
* * *
Поднявшись наверх, Мэнди села на кровать и красными от слез, невидящими глазами уставилась на свою ночную рубашку. Дождевые облака за окном рассеялись, полная луна залила комнату своим призрачным светом.
Просидев так довольно долго, она наконец встрепенулась и вытерла рукой слезы.
— Что за день! — пробормотала она. — Что за ужасный день!
Едва потянулась к лампочке, как в дверь заколотили.