Солдат хотел еще что-то сказать, но Алексей Сергеевич уже опять появился на крыльце.
– Вот! – кинул он расписку на землю. Солдат быстро наклонился, поднял бумагу, сложил ее вчетверо и сунул за пазуху. Затем, торопливо козырнув, он быстро зашагал к воротам, словно боясь, что и на него падет гнев помещика.
А тот уже орал во весь голос:
– На конюшню! На конюшню!..
Коля в страхе бросился в комнату. Почти в самых дверях он столкнулся с няней.
– Нянюшка, милая! Степана на конюшню погнали. Бить будут!
Ухватив Колю за руку, няня потянула его в угол, к древней иконе с бледно мерцающей лампадкой.
– Молись, молись, Николушка! – жарким шепотом повторяла она. – Бог милостив, удержит злую руку…
– Он голодный, нянюшка! Я хлебца ему отнесу, – тревожно сказал Коля, поднимаясь с колен.
Няня испугалась:
– Что ты, Николушка, что ты, голубчик! Подвернешься на глаза батюшке, уложит он тебя на скамейку рядом со Степаном.
– Никто не увидит, нянюшка, – с жаром убеждал он. – Я незаметно, сторонкой.
Минуту подумав, няня со вздохом согласилась:
– Ладно! Это дело божеское Она вынула из буфета большой ломоть хлеба, густо посыпала его солью и, обернув белой тряпочкой, отдала мальчику.
Прижимаясь к высокому забору, Коля торопился на конюшню. Учащенно колотилось сердце, мурашки бегали по телу.
Может, отец еще не пришел, и Коля успеет передать хлеб. Но из полураскрытых ворот конюшни уже доносился сердитый отцовский голос. Опоздал! Сделалось тоскливо. Коля обогнул конюшню и затаился около потемневшего кустарника. Рядом росла низкая сучковатая береза. Сунув хлеб за пазуху, Коля забрался на дерево. В стене конюшни – широкое отверстие, что-то наподобие окна. В сильные морозы его затыкали соломой. А сейчас оно открыто, и хорошо видно все, что внутри.
Глазам Коли открылось низкое, но довольно просторное, с земляным полом помещение. Посредине, на деревянной скамье, лежал полуобнаженный Степан. В углу темнела бочка с водой. Из нее торчали пучки тонких прутьев. На стене висели страшные плети разных размеров.
Кроме отца и Степана, в конюшне – староста Ераст, доезжачий Платон и охотник Ефим.
Ераст держал беглеца за ноги, Платон – за голову. Отец молча трогал пальцем переплетенную ржавой проволокой плеть.
Но вот плеть взвилась вверх и со свистом упала на худую Степанову спину. Удары посыпались один за другим. Степан глухо застонал.
– А-а-а! Чуешь, чем пахнет! – задыхаясь, хрипел отец, и плеть замелькала еще быстрее.
Прыгнув с дерева, Коля вихрем помчался к дому. Через минуту он был около матери. Его прерывистое дыхание и горящие глаза не на шутку испугали Елену Андреевну.