– Ну полноте, Годивелла! Ему доставляет такое удовольствие мучить меня, что он ни за что не откажется от этого. Я принесла ему последнюю радость…
Под действием микстуры спазмы умирающего прекратились, и, оттолкнув чашку, он снова откинулся на подушки.
– Точно сказано, племянница, очень точно! Вы дали мне последнюю радость, на которую я уже не рассчитывал. Благодарю вас за это. Что касается господа, то меня это мало волнует. Мы слишком редко с ним общались, и он едва ли удостоит чести встретить меня. Этим я избегу его упреков…
В глазах Годивеллы мелькнул ужас, и обе женщины перекрестились.
– Неужели вам никогда не хотелось помириться с окружающими и с самим собой? Вы уйдете из этого мира, не раскаявшись в содеянном?
– Я никогда ни в чем не раскаивался. Что касается сожалений, то, пожалуй, да, я сожалею, что не успел осуществить все мои желания. Начать хотя бы с вас… но я знаю, что меня вы никогда не забудете… И в ваши одинокие ночи, которые вам предстоят, вы будете думать обо мне… почти так же же много, как и о том человеке, которого я у вас отнял! А теперь уходите! Нам… больше не о чем говорить…
Тяжело дыша, он закрыл глаза. Годивелла потянула Гортензию назад, и она увидела слезы в глазах старой экономки.
– Сделайте, как он сказал, мадам Гортензия. Пусть он пребудет в мире в свои последние мгновения!
– А вы уверены, что его конец близок? И я хочу видеть Жана. Где он? Почему его нет у изголовья своего горячо любимого отца? Его место здесь. Он заплатил за него моей любовью.
– Он пошел, чтобы попытаться оказать ему последние услуги. Уходите! Завтра вся округа будет знать правду о последних месяцах жизни хозяина замка, а я хочу, имею право остаться одна с моим повелителемм!
И такое величие исходило от этой женщины, всю жизнь служившей человеку, который не заслуживал такой любви, что Гортензия опустила голову.
– Пусть будет так, как вы хотите. Я ухожу, Годивелла. Я могла бы подождать Жана на улице. Но я даже этого не сделаю. Я начинаю думать, что это бесполезно, что это ни к чему не приведет. Он сделал выбор. Будем уважать его, хоть я и умру от горя. Прощайте, Годивелла! И помните, что в Комбере всегда найдется место для вас.
Она уже направилась к низкой двери, но Годивелла остановила ее и поцеловала.
– Я передам ему все, что услышала сегодня, – прошептала она. – Не теряйте надежды, мадам Гортензия.
– Нет, Годивелла. Такие люди, как Жан, никогда не изменяют своему слову. Он навеки потерян для меня. Я только хочу, чтобы вы заботились о нем, как вы заботились о… его отце. Пойдемте, Франсуа.