– Сука ты, стерва, – сдавленно доносилось из вороха смятых простыней, смешиваясь с хриплым тяжелым дыханием. – Я ведь на тебе чуть было не женился тогда, после Барвихи. А ты, сука, на немца перепрыгнула! Ну, говори…
– Сережа! – вскрикивала Марина, и голос ее звучал влажным голубиным клекотом. – Сережик мой! Если бы ты тогда сказал мне, что это серьезно… А так… Сколько лет мы вместе…
Клекот замер в ее белом закинутом горле. Зеркало отразило мощную спину, вдруг побагровевшую, заслонившую собой ее упавшие перламутровые пальцы, перепутавшиеся волосы, поднятые колени. Хриплое дыхание оборвалось перепончатым странным звуком, напомнившим собачий лай.
В зеркале скользили медленные движения одевающейся Марины. Рука в нежных кольцах дотронулась до яркого пятна над левой грудью.
– Опять след оставил, – влажным голубиным клекотом сказала она тому, кто горою заросших шерстью мышц возвышался над смятыми простынями.
– Ты еще не такого заслуживаешь, – низким басом сказал лежавший на постели человек. – Но я обещал и выполню: поедешь моим человеком. И чтобы вся информация была у меня на столе. Без опозданий. А то я как замуж тебя выдал, так и разведу – глазом моргнуть не успеешь! Ребенка можешь забирать. Слизняк тебе ничего не сделает. Позвонят ему, откуда следует, и все объяснят. Но избавиться от меня тебе не удастся, об этом забудь. Буду наезжать. С прежней любовью. Это уж ты потерпишь… И ты сюда будешь наведываться, в эту кроватку. В командировки. С докладами. Все поняла?
– Все, – влажными, вишневыми свеженакрашенными губами ответила Марина, застегивая последнюю золотую пуговицу на блузке. – Я тебе этого никогда не забуду… – Она быстро сверкнула на него темными глазами. – Спаситель мой милый…
И тут же, как кошка, прыгнула обратно в постель, в ворох смятых простыней и подушек.
Дымчатый, с уголком белого накрахмаленного носового платка в кармане, прилетел из Германии Томас. Открыл перед нею бархатную коробочку с обручальным кольцом. Состоялась скромная домашняя помолвка при свечах, с французскими сырами и итальянскими винами. Посторонних не было: только счастливая парочка и они с Людой. Люда была в черном шелковом платье, нитка мелкого жемчуга два раза обхватывала ее морщинистую шею. Марина в пенных белых кружевах. Плечи и грудь, как всегда, обнажены. Свечные блики лоснились на ее коже. Остановившимися за дымчатыми стеклами зрачками Томас восторженно смотрел на выпуклое начало ее приподнятой корсетом груди в низком вырезе белой пены. Вилка прыгала в его пальцах. Когда выпили второй бокал шампанского, Марина вдруг подошла к отцу и погладила его по щеке. Обернула темноволосую голову в сторону Томаса, улыбнулась его восхищенному взгляду. И, словно позируя, прижалась виском к отцовскому плечу.