Чувствовалось, что Коля не просто вспоминал Риши, он о ней постоянно думал, проживал вместе с ней ее далекую зороастрийскую жизнь. Признаться, я был слегка шокирован.
— И что она еще рассказывала? — старательно сохраняя внешнее безразличие, спросил Коля. — Где она теперь живет? Адреса она тебе случайно не оставила?
— Да нет… Я как-то не интересовался. Да она и не предлагала.
— Вот как? Значит, между вами больше ничего нет? — настороженно спросил Коля.
— Да никогда и не было. С моей стороны по крайней мере. А почему ты спрашиваешь? Вот уж никогда бы не подумал… Ведь тогда, на Ардвисуре, я только что силком тебя к ней не подтаскивал. Ты же всегда к ней равнодушен был! Твердил мне еще, что тебе «любовь нужна настоящая». А не всякие пошлые интрижки… Что это вдруг на тебя нашло, Коля?
— Ты ошибаешься, Сашка… Сильно ошибаешься. — Коля опустил глаза.
— Ошибаюсь — в чем?
— В том, что равнодушен… Не был я к ней равнодушен. Никогда. С первой минуты влюбился. Как пацан. Еще тогда, когда мы на пляже пиво пили. Помнишь? Это было как солнечный удар…
— Как не помнить… Я те деньки часто вспоминаю. Может, это и было оно — так называемое счастье?
— Вот и я вспоминаю. И простить себе не могу.
— Простить не можешь? Чего простить? — понизив голос, спросил я. На палубе теперь было совсем тихо. Кругом все спали. Рабочее освещение было выключено. Только красный пунктир обозначивал переборки, углы да двери.
— Что отдал Риши. Без боя.
— Отдал — мне? — робко спросил я.
— Не тебе, Саша. Если б тебе, мне не жалко было бы. Не могу простить, что так и отдал ее судьбе.
— Послушай, а почему ты тогда не… Ну, как тебе сказать… Почему ты тогда, на Ардвисуре, за ней не… ухаживал? Даже ничего ей не сказал? Просто оробел? Не хватило духу? — подсказал я.
— Не в том дело, что оробел. — Лицо Коли исказила гримаса душевной боли. — Просто я сразу тогда понял: я тебе не соперник. Она ведь в тебя влюбилась. И это было видно. Если бы ты знал, как она тогда переживала!
— Могу себе представить, — буркнул я.
— Вряд ли можешь. Чтобы себе такое представить, нужно самому в этой шкуре разок побывать. — Коля горько усмехнулся, словно бы хотел добавить: «Вот я, например, побывал». — Она так сильно в тебя влюбилась, что, когда мы с ней по клонским паркам гуляли, она только и делала, что о тебе расспрашивала… Кажется, она все у меня выведала — и каким одеколоном ты пользуешься, и какие книжки читаешь, и какие предметы в Академии тебе нравятся, а какие — не очень… Она даже хотела знать, в какой школе ты учился, я имею в виду номер, и чем знаменит город Архангельск. Это пытка была, Саша. Сущая пытка. — Коля резко тряхнул головой, словно пытался стряхнуть наваждение.