Затем гигант неторопливо выбрался из разоренного купола, где по всему полу вповалку лежали безжизненные тела в черных полулатах, расселся поверх брони и самодовольно подмигнул Эрику.
— Разорви тебя Ветер, Горн! — восторженно откликнулся тот. — Ты, случаем, не продался дьяволу?
— Кишка у него тонка — меня купить. — Великан улегся на спину, раскинув тяжелые руки по сторонам. — Слушай, а ведь погода вроде бы выправилась, ты заметил? — удивился он. — Даже солнце пригревает — в кои-то веки…
— А про «единороги» ты не забыл? — поинтересовался Эрик, наблюдая за приятелем с удовольствием и завистью. — Чуть погодя они наверняка сюда заявятся.
— Что нам «единороги» — после таких вот крошек? — Горн слегка прихлопнул ладонью по куполу «мастонда». — Жаль, не обзавелись еще и «жуком», — можно было б устроить о-отменную засаду!.. Однако подзарядить снова батареи нам не помешает, — добавил он другим тоном. — Займись, а?
Взглянув на датчики, Тигр пробормотал: «Да уж, постреляли…» — и тоже выбрался из кабины, занявшись привычным делом. Заряда в батареях «мастонда» хватило бы на десяток таких транспортеров, но вот его пушки для них не годились — чересчур массивны, почти как стационары. Возясь с проржавелыми клеммами, Эрик со злорадством поглядывал вниз, где из-под обломков поверженного исполина опасливо выбирались уцелевшие гвардейцы, торопясь убраться за холмы.
— А что, верзила, — спросил он у разомлевшего на солнце Горна, — по-прежнему считаешь, будто навозники отыскивают нас сами?
— А по-твоему, у них на такое мозгов не хватит? — ухмыльнулся великан. — Этот фокус с голышами и вправду недурен — здесь нужен особый склад ума. Я бы не удивился, к примеру, если б такое пришло в голову Хранителям.
— Они-то тут при чем? — удивился Тигр. — И разве важно, кто додумался до этого первым? Но вот поставить такое себе на службу, набросить сеть на всю Империю, годами дожидаться своего часа, пойти на сговор хоть с Низкими, хоть с дьяволом…
— Похоже, и у тебя завелся недоброжелатель? — насмешливо поинтересовался Горн.
— Если не у меня, то у Ю — наверняка, — парировал Эрик. — И если ты прав насчет ее уязвимости…
Замолчав, юноша посмотрел на богиню, после посещения храма будто погрузившуюся в странный сон, задеревеневшую между спинкой кресла и приборной доской, в которую она предусмотрительно уперлась подошвами с самого начала этой бешеной гонки, — и внезапно ему сделалось зябко. Он словно впервые увидел это прелестное и хрупкое тело, вместилище божественной души, изгнанное из-за несокрушимых Храмовых стен на ветер и снег, распахнутое волшебной наготой навстречу тысячам убийц. «Растет счет, — ожесточаясь, подумал Эрик. — Мало вам моих родичей — подавай теперь богиню? Так не бывать же этому!..»