– Чепуха! – как и следовало ожидать, даже не дослушав, горячо возразила Настя. – Он мне про всю свою жизнь рассказал, с самого детства, а я ему – про свою. У нас друг от друга секретов нет!
– И про то рассказал, что родители его из дома выгнали и знать его не хотят?
– Но…
– И про то, что у него сыночек имеется? – «помогла» суетящаяся у плиты Инка.
Настя подозрительно выпучила глаза, начала хватать ртом воздух и осела без сознания на пол…
– Идиотка! – закричала я на подругу, кидаясь к Насте. – Ищи нашатырь быстро! Надо же так влезть в разговор! Сама: «поделикатнее, помягче», а на деле? Как слон в посудной лавке развернулась.
– Да я что, я как лучше… Думаю, самый момент, прямо к месту вопросик… – неуклюже оправдывалась Инка, шаря по ящикам.
Нашатырь был найден, и мы кое-как привели Настену в чувство.
– Ты, Инка, десять раз думай, прежде чем замечания вставлять, – предупредила я. – У Насти нервы ни к черту, и если к ситуации с похищением ее психика кое-как адаптировалась, то остальные «новости» ее реально доконать могут…
– Кк-какой ребенок? – пролепетала Настена, едва обретя дар речи.
– Нормальный ребенок! А ты что так разнервничалась, сознание терять затеяла? Обычное житейское дело.
– Обычное? – ошалело переспросила Стрепетова.
– Конечно. Я же не сказала тебе, что твой жених – трансвестит или переделанный в человека с помощью генной инженерии крокодил?
Настена отрицательно помотала головой.
– Ну вот… А мало ли, ребенок есть, с родителями не в ладах… Может, он не собирался все это скрывать, а просто опасался пока тебе признаться, боялся, что разлюбишь, – убеждала я Настю, сама почему-то не веря ни одному своему слову.
Настена, разумеется, ухватилась за последнюю версию, как утопающий за спасательный круг, и пусть не стоически, но без обмороков выслушала историю Милы.
– Но со мной все иначе, меня Олег по-настоящему любит, – заключила она и задумчиво добавила: – Ведь про мои-то деньги он ничего не знает…
– Про какие про твои?! – синхронно воскликнули мы с Инкой.
– Про такие… большие… Девочки, вы будете первыми и последними людьми на земле, которым я об этом рассказываю, – торжественно провозгласила Настя. – Я бы никогда не нарушила волю покойного отца, если бы на кону не стояла жизнь Олега. Даете слово, что никому не расскажете?
– Извини, Настя, такого слова мы дать не можем, – не дрогнув, ответила я. – Володе Петрову мы доложить обязаны, но кроме него, ни одной живой душе. А за Петрова опасаться не стоит, он вообще не имеет права о материалах дела распространяться.
Настя тяжело вздохнула: