Снорков мы больше не встретили. Опасное место осталось позади, и можно было бы немного расслабиться, если б впереди не поджидало место еще более опасное. Безопасных здесь не бывает. А если разобраться, так их и вовсе не бывает. Вышел из дома, считай — на фронт попал. Если так относиться к жизни, то жить становится проще. Сразу видны и победы, и поражения, и ход «войны». А расслабиться в таком случае можно только в одном месте, недаром говорят: мой дом — моя крепость. Так оно и есть.
Обо всем этом я кумекал, пока расстегивал рюкзак и выволакивал наружу консервы. Остановились мы не сразу. Место для привала выбирали долго, чтобы и самим не торчать, как три тополя на Плющихе, и если кто подбираться станет, успеть заметить прежде, чем будет поздно.
Мунлайт поглядывал за моими приготовлениями с извечной ехидцей. Потом буркнул что-то вроде: «Полно, голубь, не греши» и полез в свои закрома. Из недр Муновского рюкзака показалась буханка хлеба, палка колбасы, бутылка водки и пара банок чего-то шипучего типа «колы».
— Лучшая рыба — это колбаса, — пояснил он, достав нож и принимаясь шинковать хлеб с колбасой. — А консервы схомячить еще успеем. Убери, целее будут. Хлюпик, а ты чего сидишь? Открывай пузырь.
Хлюпик послушно кинулся открывать банки и бутылку, я, чертыхнувшись про себя, принялся складывать обратно консервы. Банки снова заняли законное место в рюкзаке. Конечно, Мун прав, но с этой лишней возней я почему-то чувствовал себя идиотом. А я очень не люблю это чувство.
Горка бутербродов росла. На толщину отрезаемых кусков Мунлайт смотрел сквозь пальцы. Потому в получавшемся продукте не было никакой эстетики. Была у меня в армейскую бытность девочка, внучка поварихи. Так ее бы инфаркт хватил, если б она такие ломти увидела. Впрочем, мне лично было наплевать.
Сталкер, насвистывая «Moonlight and vodka», закончил свое кулинарное действо и поднял бутылку.
«Lunchtime in Moscow, Midnight in L.A.» [7] — некстати пришла мысль.
— He пьянства ради, — сообщил Мун. — А исключительно для здоровья.
Он приложился к бутылке и сделал значительный глоток. Пару раз дернулся кадык. Сталкер оторвался от емкости и потянулся за бутербродом. Лицо его зарумянилось, хитрые глаза приобрели маслянистый блеск.
Я принял бутылку, глотнул. Занюхав кожаным рукавом, протянул Хлюпику. Тот покачал головой.
— Пей, — подбодрил Мун, — для здоровья полезно. Там у «Янтаря» знаешь как фонит? Был бы у тебя дозиметр, он бы уже с ума сошел. Знаешь, почему здесь нет никого? Недельку-другую вокруг погуляешь и облучишься так, что рак всего тебе обеспечен. Через месяц яйца отвалятся, через два мозги скиснут, через три умрешь в корчах. А водка — она нейтрализует.