– Я понимаю, что вы это не нарочно.
– Но это меня не извиняет. И именно это и пугает меня по-настоящему.
– Что пугает вас, Том?
– Такое количество ужасов, боли, страданий изменяет человека. Делает его бесчувственным по отношению к страданиям ближних.
Она с сочувствием посмотрела на него. Том меж тем уселся на диван.
– Я перегорел. Мне пора кончать со всем этим.
– Пора кончать с Ливаном?
– Да. Пока не стало слишком поздно.
Казалось, он пребывал в таком отчаянии, что она просто не знала, что сказать. Однако вскоре он сам возобновил беседу.
– Детское отделение будет заново отстроено на следующий год. Благодаря вам, фонд Кигана сумел встать на ноги. Пусть теперь им займутся другие – те, кто моложе и сильнее, чем я.
– Ах, Том, я так рада! Вы и так сделали более того, что в человеческих возможностях. Но чем вы тогда собираетесь заняться?
– Может быть, стану деревенским лекарем где-нибудь в здешних местах. – Он улыбнулся. – Вы ведь дадите мне какого-нибудь маленького конька и тележку, чтобы я смог объезжать клиентуру, не правда ли?
– Да я сама буду управлять этой тележкой!
Она заулыбалась.
– Но, Патриция, если говорить серьезно, мне предложено превосходное место в больнице Ленокс Хилл на Парк-авеню. И я решил принять это предложение. Мне хочется вернуться домой – хочется вернуться к вам.
– Ах, Том!
Руки Патриции обвились вокруг его шеи. Она поцеловала его.
Он крепко обнял ее и опустил рядом с собой на диван.
– Нам надо поговорить.
Ее сердце бешено забилось в предвкушении того, что он сейчас намеревался сказать. Он полез в карман пиджака и вынул оттуда небольшое колечко. Подержал его на ладони. Патриция увидела, как оно сверкает при свете лампы. Кольцо состояло из двух тонких серебряных полуобручей, скрепленных вместе.
– Это мусульманское кольцо. Его дала мне мать одного ребенка, которому я спас жизнь. В арабском мире кольцо – это символ совершенства. У него нет ни начала, ни конца. Оно длится и длится – вечно. Именно таковой я и представляю себе нашу совместную жизнь. Вам хочется надеть его себе на палец? – Взяв Патрицию за руку, он надел ей на палец серебряное кольцо. – Поглядите, Патриция, оно вам впору.
Слезы набежали ей на глаза и она уткнулась в его плечо.
– Том… как передать… то, что я чувствую… Насколько это…
– И не пытайся. Вместе – нам удастся превратить эту жизнь в нечто, подлинно великое…
– Конечно, Том, конечно. Именно этого мне так и хочется.
Он нежно поцеловал ее в лоб.
Мигель шваркнул за собой дверью и швырнул брошюру, полученную от Тома, в мусорное ведро. «Какого хрена берется он рассуждать о том, как мне себя вести, чтобы превратиться из урода в полуурода?» Сев на постель, он отстегнул протез.