– Но можете поверить, со мной вы будете в абсолютной безопасности.
Здравый смысл боролся в ней с женским инстинктом. Он не жалел на нее своего времени и казался совершенно искренним и уравновешенным. Она тихо засмеялась последней своей мысли, она так долго жила в Нью-Йорке, что в людях разбирается уже каким-то шестым чувством. С Эвеном Джеймсоном она чувствовала себя в безопасности, а ползучее беспокойство совершенно естественно, учитывая, в каких обстоятельствах она сейчас находится.
– Ну, если вы обещаете ничего моей маме не рассказывать… – начала она поддразнивать его.
– Только если вы моей ничего не расскажете, – сказал он, открывая дверь настежь.
Внутри было ужасно жарко, но Холли издала вздох облегчения, она слишком долго была в людном месте, и чем скорее исчезнет из вида, тем лучше. Улыбнувшись Эвену, Холли протянула руку и захлопнула дверцу. Эвен обошел машину сзади, приоткрыл по дороге багажник, захлопнул его, открыл переднюю дверь и сел на место водителя.
– Извините, что я так долго, – сказал он, глядя на приборную доску справа. Завел машину и включил кондиционер.
– Вы ведь торопитесь, как я понимаю.
Холли сняла шляпу и вытерла пот со лба.
– Я, тороплюсь, – а с чего вы взяли?
Эвен пожал плечами, и быстрая улыбка промелькнула на его губах. Она не воспрепятствовала, когда он взял ее шляпу и кинул на заднее сиденье. Правую руку он положил на спинку ее сиденья и некоторое время хранил молчание. После этого он сдвинул на лоб темные очки, и Холли открылись темно-синие глаза, светящиеся умом, мудростью и незаданными вопросами.
– У меня окна затемненные, так что можете снять свои очки.
Холли принялась было снимать их, но тут же торопливо оставила на месте. Очки были последней преградой, мешающей Эвену целиком увидеть лицо «славной девочки». Рано или поздно он все равно обнаружит правду, так уж пусть лучше поздно.
– Мне их прописали.
– А как же я тогда узнаю, какого цвета у вас глаза, – спросил он с наигранной невинностью.
– Зеленые, – объявила она деловым тоном и пристегнулась ремнем безопасности. Когда она снова повернулась к нему, оказалось, что его глаза сузились до скептических щелок. Если она проявит неосторожность, то вызовет у него подозрение, она спокойно улыбнулась.
– На самом деле зеленые, папа говорит, что они цвета клевера.
– Таинственная вы женщина, мисс Хилари Смит. Расскажите-ка мне о себе, чем вы, скажем, занимаетесь, кроме разглашения своих детских психотравм.
Ей, может быть, и хотелось бы рассказать Эвену о том, какое у ее отца своеобразное чувство юмора, но она ведь его практически не знает. Кроме того, ей хотелось пристыдить его за то, что он так легко относится к вопросу детских травм, хотя почему-то она знала, что это не так.