— Убийство, — сказал Исаак. — Временами — воровство и некоторые другие вещи. И, разумеется, пренебрежение к Доро.
— А если человек убьет кого-то, а Доро скажет, что он не должен быть наказан, что бывает в таких случаях?
Исаак нахмурился.
— Если человек должен быть оставлен в живых, то обычно Доро забирает его. Он отсылает его из колонии и никогда не просит нас оставить его именно здесь.
— А когда человек становится больше не нужен ему, то он умирает?
— Да.
Энинву глубоко вздохнула.
— Возможно, что ты хочешь соблюсти некоторые приличия. А может быть, ему еще не удалось сделать из тебя животное.
— Подчинись сейчас, Энинву, а позднее ты сможешь удержать его от превращения всех нас в скотов.
Подчинись сейчас . Эти слова вызвали нехороший привкус у нее во рту, но она взглянула на осунувшееся лицо Исаака, на его неприкрытое страдание и страх из-за того, что она так спокойно вела себя. Она заговорила как можно мягче:
— Когда я слышу, как ты говоришь о нем, мне кажется, что ты любишь его больше, чем он тебя.
— А разве в этом дело?
— Да, дело не в этом. Ты именно тот человек, для которого это не имеет значения. Мне казалось, что он может быть хорошим мужем. На корабле я беспокоилась о том, что не смогу стать именно такой женой, какая ему нужна. Мне хотелось угодить ему. Сейчас я думаю только о том, что он никогда больше не отпустит меня.
— Никогда? — повторил Исаак с мягкой иронией. — Это слишком большой срок, даже для него и для тебя.
Она отвернулась. В другой раз она была бы удивлена, услышав, как Исаак советует набраться терпения. Он был не очень-то терпеливый молодой человек. И сейчас, спасая ее, он был готов впасть в отчаяние.
— Ты получишь свободу, Энинву, — сказал он. — Но сначала тебе необходимо добраться до него. Он, подобно черепахе, заползает в свой панцирь, который год от года становится все толще. Тебе понадобится много времени, чтобы проникнуть внутрь человека, но оно у тебя есть, и есть человек, до которого тебе следует добраться. Ведь он родился на свет таким же, как и мы. Он слишком извращен, потому что не может умереть. Но он все еще человек. — Исаак остановился, чтобы перевести дух. — Не спеши, Энинву. Разбей оболочку и войди внутрь. Он окажется как раз тем, что нужно тебе, так же как ты — та самая, в ком нуждается он.
Она покачала головой. Теперь она знала, что чувствуют рабы, когда лежат закованные в цепи на скамье, а раскаленное железо работорговца впивается в их тело. Из-за собственной гордости она отрицала то, что фактически была рабом. Дальше она не сможет это отрицать. Клеймо, поставленное Доро, отметило ее с того самого дня, когда они встретились. Она могла освободиться от него только за счет смерти и предательства собственных детей, оставив его в этом мире превращаться в худшее из животных. Многое из того, о чем говорил Исаак, теперь казалось ей правдой. А может быть, это из-за ее трусости и страха перед тем ужасным способом, которым Доро пользовался для убийства и который придавал такой вес его словам? Откуда ей было знать? Что бы она ни сделала, все обернется злом.