— Ничего подобного.
— Пусть так, а что скажешь на два миллиона пятьсот?
— Держи карман. Послушай, тебе и впрямь так нужна эта клюшка?
— Нужна, Ботти, старикашечка, очень нужна.
— Так вот. Меняю ее на Близзарда.
— На Близзарда? — с дрожью в голосе переспросил Фишер.
— На Близзарда.
Пожалуй, до сих пор из повествования о двух миллионерах можно было заключить, что никто из них ни в чем не превосходил соперника. Однако это не так. Вообще говоря, чем бы ни похвастался один, у другого всегда находилось что-нибудь равноценное. Лишь в одном преимущество Бредбери Фишера не вызывало сомнений — у него был лучший на всем Лонг-Айленде английский дворецкий.
Близзард был бесподобен. К сожалению, в наши дни английские дворецкие все меньше и меньше соответствуют овеянному легендами образу, созданному их предшественниками. Современный дворецкий так и норовит оказаться стройным молодым человеком в прекрасной физической форме, которого легко принять за члена семьи. Близзард же принадлежал к старой доброй школе; прежде чем попасть к Фишерам, он пятнадцать лет прослужил у графа и, судя по виду, за эти годы и дня не прожил без пинты портвейна. Портвейн, выпученные глаза и три подбородка — в этом был весь Близзард. У него были ноги колесом, а при ходьбе нижняя часть жилета выступала, словно авангард в королевском параде.
Сознание, что Ботт страстно желает заполучить Близзарда, давно согревало Бредбери душу. Однако никогда раньше Ботт не выражал свои чувства открыто.
— На Близзарда? — прошептал Фишер.
— На Близзарда, — твердо ответил Ботт. — У жены на следующей неделе день рождения, и я как раз подбираю подарок.
Бредбери Фишер содрогнулся, ноги стали, как ватные. На лбу выступили капельки пота. Слишком уж велико было искушение.
— Может, возьмешь три миллиона… или четыре… или что-нибудь вроде того?
— Нет. Мне нужен Близзард. Бредбери вытер платком взмокший лоб.
— Так тому и быть, — еле слышно сказал он.
Тем же вечером прибыла детская клюшка Джонса. Несколько часов Бредбери Фишер любовался ею с чистой радостью коллекционера, которому удалось заполучить настоящее сокровище, потом мало-помалу начал понимать, что натворил.
Он задумался о жене и о том, что она скажет, когда все узнает. Близзард был гордостью и отрадой миссис Фишер. Ей, подобно поэту, не доводилось лелеять лани нежной,[69] но случись такое, она не привязалась бы к этой самой лани больше, чем к Близзарду. Даже сейчас мысли ее нет-нет да и возвращались к оставленному дома любимцу. Вот и сегодня Бредбери обнаружил, что в его отсутствие пришли три телеграммы.