Уилсон фыркнул, глаза его сверлили Бартоломью. Врач и не подозревал, что все преподаватели так заинтересовались, почему он задержался в каморке Августа намного дольше Майкла. Нет, он определенно не намеревался делиться с ними своими подозрениями относительно того, что Августа убили. Элфрит продолжал:
— Он доложился мастеру и попросил меня провести ночь в бдениях над телом Августа. Я отправился в каморку старика и читал молитвы, пока кто-то не напал на меня сзади и не оглушил. В доказательство могу показать рану. Когда я пришел в себя, Мэттью помогал мне подняться. Тело Августа исчезло, а его комната была перерыта. Причины того и другого не укладываются у меня в голове. Мы с Мэттью наскоро осмотрели эту часть здания в поисках Августа и нападавшего. Именно тогда Мэттью обнаружил, что коммонеров, которые все это время были поразительно глухи к происходящему, опоили. Он стал осматривать их и обнаружил, что брат Пол, упокой Господь его душу, убит. Это все, что мне известно.
Завершив рассказ, францисканец застыл со склоненной головой и скрещенными на груди руками.
Профессора сначала молчали, потом вопросы посыпались как из рога изобилия. Уилсон попытался восстановить порядок: сначала замахал в воздухе пухлой рукой, потом прикрикнул. Бартоломью заметил, что один-два опоенных коммонера зашевелились, и наклонился взглянуть на Монфише.
— Ну, доктор Бартоломью, — неприветливо осведомился Уилсон, — что вы скажете в свое оправдание? Вы проводите довольно долгое время наедине с Августом, прежде чем вернуться в зал, вы стоите над отцом Элфритом, когда он приходит в чувство после того, как незамеченный им нападавший оглушил его ударом по голове; вы обнаруживаете, что коммонеров опоили, и вы находите тело бедного брата Пола. И что вы на это скажете?
Бартоломью ушам своим не верил. Мастер считает, что врач имеет какое-то отношение к зловещим событиям этой ночи, и это обвинение произвело впечатление на других профессоров, которым явно стало не по себе.
Он сделал глубокий вдох и начал подробно излагать историю в том виде, в каком рассказал ее Элфриту, не упуская ничего, за исключением собственных подозрений и догадок. Когда он упомянул о драке на лестничной площадке, Элкот подошел взглянуть на след от ножа на штукатурке.
Пока Бартоломью рассказывал свою версию событий, Уилсон не сводил с него глаз. От его немигающего взгляда Бартоломью стало не по себе, и он задался вопросом, не эту ли тактику применяют юристы к своим жертвам в суде. Все остальные слушали с одновременно потрясенным и завороженным видом, хотя на их лицам Бартоломью не мог ясно прочитать ничего, кроме ужаса.