— Ну, тут он явно заблуждается, разве нет?
— Заблуждается в чем? — спросил Томас.
— В том, что ничто не имеет смысла.
— Я не совсем понимаю...
— Конечно, не понимаете, — прервал его Гайдж без всяких объяснений. Он покачал головой, как таксист-иммигрант, раздраженный нерешительностью пассажира насчет платы за проезд. — Так чего же вы хотите?
Томас и Сэм нервно переглянулись. Во внешности сидевшего перед ними человека было что-то трогательное и одновременно внушающее благоговейный ужас. Томас подумал, что наконец понял сказанное Сэм о мужчинах, которые мочатся, отойдя на два шага от писсуара.
— Не говорил ли вам Нейл чего-нибудь о... о предпосылках?
— Нейл?
— Я имею в виду Кэссиди. Говорил?
Гайдж довольно долго простоял, ничего не отвечая.
— Хотелось бы ответить «да», — наконец произнес он. — Но я действительно не помню.
— Вы уверены? — спросила Сэм.
Гайдж помрачнел.
— Знаете, какое мое излюбленное место, агент Логан?
Томас положил руку на колено Сэм — то ли чтобы предупредить, то ли чтобы приободрить ее, он и сам не знал.
— Нет, — ответила Сэм. — Какое?
— Метро, — сказал Гайдж со страдальческой улыбкой. — Чертово метро, там я сильнее всего чувствую себя дома. То есть... в своей тарелке. Сначала это было просто ощущение комфортности, понимаете? Но дальше — больше. Намного больше. Теперь у меня такое чувство, будто я встречаю Рождество с покойными родственниками. Просто сидя в метро, раскачиваясь в такт с незнакомцами.
Он повернулся — налить себе еще.
— Трогательно, правда? — хмыкнул он, не оборачиваясь.
— Может быть, будет лучше, если мы позвоним вам? — рискнул Томас.
— Смотрите-ка, теперь он меня ублажает, — произнес Гайдж, обращаясь к сводчатому потолку.
Он повернулся, постоял в нерешительности, затем с вызовом посмотрел на Томаса и Сэм. И, тепло улыбнувшись, произнес:
— Пошли, на хер, вон.
Томас и Сэм молча воззрились на него.
— Что именно вас так смутило? — спросил Гайдж. — Пошли? На хер? Вон?
Томас и Сэм поспешно встали.
— Можно позвонить вам, мистер Гайдж? — спросила Сэм. — Мы действительно...
— Го-о-о-споди! — возопил крепыш. — Пошли! На хер! Вон!
С каждым словом он, топая, надвигался на них, неотвратимый, как приговор.
Томас споткнулся о загнутый край персидского ковра. Сэм поддержала его. Широко расставив руки, Гайдж сгонял их к двери, ведущей в прихожую.
Возле двери они задержались.
Томас поднял голову и увидел, что все трое отражаются в зеркале с тяжеловесной рамой в стиле рококо.
— Трое незнакомцев, — произнес Гайдж со спокойствием, тем более пугающим, если вспомнить свирепое поведение хозяина несколько мгновений назад. — Известно ли вам, доктор Байбл, что такое — жить нигде? Глядеть, вглядываться и всякий раз обнаруживать, что ты — нигде?