– Милостивый Боже, – сказал Ролли. – Вот это номер. И Синтия ничего не знает?
– Нет, но имеет право знать.
– Разумеется, конечно. – Он снова обхватил стакан пальцами, допил пиво и подал знак официантке, чтобы принесла еще. – Но меня беспокоит то же, что и тебя. Допустим, ты ей скажешь. Что дальше?
Я повозил ложкой в миске с супом. Есть совсем не хотелось.
– В том-то и загвоздка. Возникает куда больше вопросов, чем ответов.
– Если это и означает, что, возможно, кто-то из семьи Синтии остался жив, то не подразумевает, будто они живы до сих пор. Когда деньги перестали поступать?
– Примерно, когда она закончила университет.
– Это что же получается, двадцать лет назад?
– Не совсем. Но все равно давно.
Ролли недоуменно покачал головой.
– Слушай, не представляю, что тебе посоветовать. В смысле, я знаю, что бы сделал на твоем месте, но ты должен сам решать, как поступить.
– Говори, – попросил я. – Как бы ты поступил?
Он сжал губы и наклонился через стол ко мне.
– Я бы держал язык за зубами.
Наверное, я удивился:
– В самом деле?
– По крайней мере на данный момент. Потому что это только измучает Синтию. Она же будет думать, что по крайней мере в годы студенчества, знай она об этом, могла бы что-то сделать, найти их, задавала бы правильные вопросы и, возможно, установила, что случилось. Но кто знает, реально ли такое сейчас.
Я об этом думал. И считал, что он прав.
– И не только в этом дело, – продолжил Ролли. – Теперь, когда Тесс заболела и нуждается в поддержке и любви, которую ей может дать Синтия, она будет на нее злиться.
– Я этого не учел.
– Ей покажется, будто ее предали. Она сочтет, что тетя не имела права все эти годы скрывать от нее эту информацию. Она будет уверена, что имела полное право знать. Так оно и было. Да так оно, по сути, и есть. Но раз она ей тогда не сказала, что ж… с тех пор утекло много воды.
Я кивнул.
– Но я-то только что узнал. И если ничего ей не скажу, не сочтет ли она, что я предал ее, как когда-то Тесс?
Ролли посмотрел на меня и улыбнулся:
– Вот почему я и радуюсь, друг мой, что решать этот вопрос тебе, а не мне.
Когда я вернулся домой, машина Синтии стояла на месте, а у тротуара был припаркован неизвестный автомобиль. Серебристый седан «тойота», некая анонимная модель, на которую смотришь и тут же забываешь.
Я вошел в дом через переднюю дверь и застал Синтию сидящей на диване напротив низенького, упитанного, почти лысого человека с оливковой кожей. Они оба встали, и Синтия двинулась ко мне.
– Привет, милый, – напряженно улыбнулась она.
– Привет, ласточка. – Я повернулся к мужчине и протянул руку, которую тот крепко пожал. – Привет, – произнес я.