– Да бога ради! – засмеялась она весело (а ему что показалось?). – Сколько угодно.
– Я чего спрашиваю… Вопрос, так сказать, и медицинский, и как бы еще какой-то… Извиняюсь заранее… Если что…
– Вы про свое здоровье хотите спросить? – посмотрела на него Тася. – Так зря волнуетесь… Я колю вам наилегчайший транквилизатор… Почти водичка….. Себе колю покруче…
– Да нет… Я не про себя… Про покойницу Светлану Красицкую. Почему она обратилась к вам с просьбой сделать ей аборт?
– Она? Ко мне? – Глаза Таси стали огромными и какими-то водяными от враз потерявшей цвет радужки. – Это ж вы где такую чушь услышали? Она никогда ко мне ни за чем не обращалась. Сроду.
– Значит, я дурак, – засмеялся Юрай. – Уже не помню, от кого услышал, что Светлана делала аборт… И подумал, а почему не родила? Почему ее никто не остановил? – Юрай плел слова, уже зная, понимая, что вторгся в какие-то запретные пределы, что испугал несчастную женщину, у которой тогда случилась беда, а могла бы и смерть. Слава богу, что рядом оказался врач и Светлана осталась жива, хотя нет, живой она все равно не осталась. Ей была судьба помереть хоть от аборта, хоть без него. А он впутал в это Тасю, напугал женщину.
– Значит, треп, – пошел на попятную Юрай. – Я так и думал сразу, почему и стеснялся спрашивать.
– Конечно, треп, – спокойно ответила Тася, вот только из пальца ее капало, несмотря на красивенький пластырь. – Я их плохо знаю, этих Красицких, – сказала она и добавила: – Где я, где они. – Это прорвалось – обида-необида, скажем, неприязнь, хотя актеров у нас любят, но что-то прорвалось: «Где я, где они…» – «Ты живая, – вдруг пронзило Юрая. – А они мертвые».
Почему-то он думал, что Тася тоже сейчас сообразит всю неловкость (мягко сказано) этих своих слов, но она уже застегивала сумочку, ее тусклое лицо не выражало ничего, кроме забот замотанной медицинской сестры. Юрай подумал, что ничего о ней не знает – ни с кем она живет, ни где работает, что он ни разу не проявил к ней человеческого интереса, а ни с того ни с сего – бух, про старый криминальный аборт. «Ну не идиот ли ты, Юрай? Не идиот ли?»
Ему стало неудобно и перед Кравцовой, вдруг Тася пойдет с ней объясняться? Хорошо ли станет? А потом пришла простенькая мысль – то ли слева, то ли справа: он ведь ни на секундочку не поверил Тасе. Ни на секундочку. Аборт был. В ложе этого дурачьего мистического романа он был главным, но разве это повод из романа влезать, да еще так грубо, в жизнь и задавать вопросы, на которые права не имеешь?
При случае надо будет повиниться перед Кравцовой.