— Пусти, говорю…
Изверг повернул к мальчишке черное лицо, улыбнулся растрескавшимися губами. Медленно поставил на ноги.
— Уже немного, — выговорил он. — Сейчас по этому гребню к ручью… Там и передохнуть можно будет.
Гребень, о котором говорилось, был узким и острым, как лезвие топора, и довольно круто уводил вниз. Однорукий пропустил Бусого вперед и едва успел подхватить за шиворот, не дав свалиться на сторону. Падать что влево, что вправо пришлось бы ох далеко… Слова о близости отдыха у ручья отняли последние силы. Бусого шатало и клонило, мир плыл перед глазами, но вниз по гребню идти он все-таки мог.
Немного погодя он даже решился начать разговор. С человеком, которому, как ни крути, был немало нынче обязан.
— Ну посидим мы у ручья, — сказал он, — а дальше куда?
— Дальше все просто, — хрипло дыша, отозвался однорукий. — Все ручьи отсюда в одну реку текут. Ренной называется… Она приведет в город Кондар. Дальше на север через Засечный кряж, его, я слышал, виллы крепко стерегут… А там и Светынь, и Звоница… и твои Волки.
— А… эти там? — Бусый ткнул пальцем через плечо, не решаясь выговорить имя Мавута. — Не догадаются?
Изверг немного помолчал. Потом сказал так:
— Гадать про нас можно долго. Короче пути есть на Светынь…
— А почему мы прямиком не пошли?
— Потому что по тем горам ты без меня не пройдешь. А здесь — не пропадешь и один. Главное, до Засечного кряжа… Там виллы, ты вроде им друг…
— Тоже заладил, без тебя да без тебя, — мрачно проворчал Бусый. — Поздоровей меня будешь небось!
На этот раз однорукий совсем ничего не ответил, и это очень не понравилось Бусому Настолько, что он даже спрашивать дальше не стал.
А хотелось ему расспросить про страшный Змеев След в четверть страны Нарлак, о котором рассказывал Ульгеш. Про погост Четыре Дуба, что стоял, как он слышал от Таемлу, как раз на реке Ренне.
«А ну тебя, — решил он, пробираясь по гребню. — Раз скрываешь про себя что-то важное, так и я тебе всего не скажу. Скоро доберемся до Четырех Дубов, к Таемлу… Вот с кем посоветоваться…»
Бусый представил себе, как она называет его Красивым Бельчонком и танцует среди душистых ромашек, и у него как будто прибавилось сил.
Ночь наступила внезапно и сразу, так, как никогда не наступала в веннских лесах. Только что было вполне светло, но вот солнце круто нырнуло за иззубренный, как пила, кряж — и долина, где протекал ручей, сразу утонула в непроглядных потемках.
Пламя костерка не могло справиться с этой Тьмой, лишь чуть раздвигало ее, силилось отвоевать маленький круг, и от этого Тьма казалась еще страшнее и гуще. Бусому вдруг вспомнился совсем другой костерок на берегу весенней Светыни. Тогда им сообща удалось отбиться от наседающей жути, лишить ее злой колдовской силы, без которой она враз превратилась в обычную и ничуть не страшную темень.