…Но потом на черном лице Ульгеша начало проявляться бесконечное изумление. Того, что он видел, просто не могло быть — но это было! Его ровесник-венн, перед которым мудрый наставник никогда не раскрывал книгу, — этот венн не просто рисовал красивые аррантские буквы, смысла которых не понимал и понимать не мог, — нет, Бусый писал.
Он выводил слово за словом на языке просвещенной Аррантиады, которого даже и не слыхал никогда…
— Вот. — Закончив работу, Бусый с надеждой взглянул на друга и пояснил: — Я это внутри камня увидел, когда при Луне в него заглянул… На первой странице книги берестяной, которую в костер бросили… Можешь ты к этим буквам воззвать, как мне говорил? Означают они слова какие-нибудь?…
— Означают…
Ульгеш с трудом оторвал взгляд от надписи на земле и так покосился на нетерпеливо ерзавшего товарища, словно впервые увидел его. Бусый успел испуганно задуматься, уж не содержалось ли в берестяной книге какого кощунственного непотребства, но Ульгеш наконец открыл рот и медленно прочитал, на ходу перетолковывая с аррантского на веннский:
— «Именем Близнецов, прославляемых в трех мирах, и Отца Их, Предвечного и Нерожденного. В эту книгу я, смиренный служитель Внешнего Круга, намерен вписать сказания добрых людей из племени, рекомого веннами, из рода, где знают себя потомками Серого Пса. Долго я странствовал, ища уединенного места, дабы за вершить свои дни в размышлениях и молитвах, пока сии достославные язычники не приняли меня, изнемогавшего от холода и немощи, под свой кров…»
— Дымка, буслаище, а ну назад! Назад, кому говорю! Еще тебя, мокрого, мне тут не хватало!
Волкодав неохотно остановился у кромки льда, покрутился и сел на берегу. Почесал за ухом и стал очень неодобрительно наблюдать за хозяином, парнишкой четырнадцати лет отроду. По его мнению, если кто здесь и заслуживал называться буслаем, то уж всяко не он. Он, что ли, на ненадежный лед вылез, словно охота пришла в стылой полынье искупаться?…
Не- ет, Дымка был благоразумный взрослый кобель, и суки уже не огрызались на него, когда входили в охоту. А хозяин… да что хозяин. Временами — стинный вожак, за которым правильному псу совсем не грех следовать. Временами же, вот как теперь, — как есть щеня бестолковое.
Поначалу Дымка следил за ним с берега хотя и с неодобрением, но без особого беспокойства. Ну, провалится, ну, окунется да вымокнет, и что за беда? Выберется на сухое, согреется у костра. Может, впредь поумнеет.
Однако Щенок, возводивший свой род к Серому Псу, вовсе не намерен был оставаться на безопасном мелководье. Он уходил все дальше по льду озера, и пес постепенно разволновался. Вскочил, начал поскуливать, забегал вдоль берега. А потом — дело вовсе для него небывалое — даже коротко взлаял. Всуе! Хозяин предупреждению внимать не желал.