Парень поймал брошенное копье и сразу, почти без замаха, по примеру Владыки пронзил куклу насквозь. Почти так же легко, как сам Мавут.
Уноты выдохнули с восхищением и плохо скрытой завистью. Глаза у них горели…
То, что и требовалось. И нет беды в том, что Мавут снова схитрил. Пока держал копье в руках, влил в него часть своей силы. Изрядно влил, так, что в глазах мошки огненные замелькали. Ничего, он умеет силу потраченную восполнять… Зато ученики поверили, что им и впрямь по плечу непротыкаемую куклу проткнуть. Смертельный удар вынести — и устоять. В лютом бою подобная вера — самое главное. И не важно, на чем она зиждется, важно, чтоб была.
Парни вновь принялись бить копьями. Вдругорядь пронзить цель не получалось. Даже у того, кто отеческую пощечину схлопотал. Не беда. Главное, удары стали другими, их полнило вдохновение. Наконечники доходили до жердяной сердцевины и с хрустом ломали ее. Такого удара не выдержит ни одна броня, ни один щит. Воинов, им владеющих, — поискать!
А все одно — недоумки…
— Еще наддай/ Еще! Э-э-х! А еще раз! А у кого шибче выйдет?
Над Светынъю раскатывалось эхо тяжелых ударов. Как следует строиться сегваны собирались только на следующий год, когда перевезут с далекого острова весь свой род. Собственно, они уже хотели вскорости двинуться с доброй вестью обратно за море, а до тех пор отчего не пожить по весеннему времени просто в шатрах, — но на занятой земле нужно непременно что-то построить, и мореходы взялись возводить… баню.
Венном это понравилось.
В самом деле, вроде и надо бы, усаживаясь на земле, первым долгом подвести под крышу дом и пустить к небесам дым очага, объявляя о завоеванном праве. Но как потом бросить обжитую избу до новой весны?
А баня — что, какое худо ей сделается. Тут сегваны правильно поступили.
И вообще — толковые люди, которым по сердцу добрая баня, благодатный душистый жар, щедрое хлестание вениками, от которого тело тает и растекается, исполняясь блаженства. Что может быть лучше после дневного промысла или работы?
Пока что сегваны готовили тяжелые камни, чтобы уложить их под углы. Левый берег Светыни был небогат валунами, и мореходы ломали гранитную вышь[20] нависшую над водой. Растелившись до пояса, вгоняли деревянные клинья, поливали их кипятком… Розовато-серый камень поддавался с превеликим трудом, лица и загорелые плечи сегванов были до крови посечены каменной крошкой, но упорства новоселам было не занимать.
— А еще наддай! Аптахар, неужто оскудела рука у тебя? Еще! Еще! Раньше твоих ударов трудно не заметить было! Э-эх! А — еще! Ты ж не бьешь, а жену будто ласкаешь!