Ланге был не только разведчиком, теоретиком по диверсионным и террористическим актам, которого ценило начальство. Ланге, как он сам считал, был еще романтиком и чуть сентиментальным человеком с тонкой душой. Он любил помечтать в свободную минуту. В одиночестве. Сидеть в мягком кресле, немного поскрипывающем от старости, смотреть на неяркие язычки пламени, бегающие по дровам в камине, и думать о чем-то чистом, светлом, розово-голубом, воздушном. Но такие минуты, особенно здесь, в Польше, выдаются все реже и реже. Еще Ланге любил получать письма. Разные, от знакомых и малознакомых. Ему нравилось класть перед собой запечатанный конверт и пытаться угадать – что в нем? Правда, личных писем ему приходило немного. Так, от жены, но там о чем-то неожиданном не помечтаешь; от отца – тоже содержание примерно известно заранее. И только иногда от старых боевых друзей. Или подруг. Но это бывало совсем редко. Потому Ланге, как это ни удивительно, любил получать и официальные послания, хотя от них ничего хорошего, кроме новых забот, ждать не приходилось.
И все-таки любил. Потому фельдъегерь, который вошел к нему в кабинет, развеял его мрачные мысли. Повод для раздражения был более чем серьезный. НКВД накануне ликвидировало группу «Озон», что действовала в Белостоке. А он очень рассчитывал на этих мальчиков. Отпустив ефрейтора небрежным кивком, Ланге положил пакет перед собой на стол и стал рассматривать. В правом верхнем углу этого плотного, из желтоватой бумаги конверта, нахохлился головастый орел, держащий в мощных когтях венок со свастикой. Чуть ниже жирным четким готическим шрифтом было крупно написано:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»
Еще ниже, уже на машинке, отпечатано:
«Майору Густаву Иоахиму Ланге» —
с припиской:
«Строго конфиденциально»
Конверт был накрест прошит серыми навощенными нитками, сзади они были завязаны и запечатаны сургучной печатью с орлом и свастикой. Внизу от угла до угла тянулась строчка:
«Вскрыть немедленно по получении!»