— Когда закончишь, Ливия, можешь уходить. Если не ошибаюсь, ты не настроена наблюдать за моей игрой.
Ливия покачала головой, не издав ни единого звука; Джилли даже вообразил что-то ужасное: что Мирабель вырвала ей язык или наложила заклятие, превратив в рабыню.
— Возвращайся за платой утром, — сказала Мирабель. — Ты будешь нужна — вымоешь тут все. Да не пори горячку с утра — я намерена провозиться с ним довольно долго.
Ливия вздрогнула; она на краткий миг встретилась взглядом с Джилли, потом слезы навернулись ей на глаза и покатились по щекам. Она вышла не торопясь, как будто хотела броситься бегом, но сдерживала себя.
Недостаточно страха, подумал Джилли. Мирабель убьет ее. Слишком много страха — и результат будет тем же. Подобно хищнику, Мирабель инстинктивно погонится за убегающим. Слабость навалилась на Джилли; он обмяк, не будучи в состоянии упасть, пока ее зелья и воля удерживали его на ногах.
— Сегодня она отправится на заработки. Пойдет к Маледикту, — проговорил Джилли. — Жадная маленькая дрянь. — Каждое слово давалось его языку и губам с огромным усилием.
— Я весьма на это рассчитываю, — отвечала Мирабель. — На миг я усомнилась в Ливии — решила, что придется посылать человека менее надежного. Или такого, которого Маледикт убьет, лишь только увидит. И что Тогда будет со мной?
— Маледикт в «Камнях», — сказал Джилли, внезапно ощутив извращенное удовольствие от осознания того, что так тревожило его прежде.
— Был в «Камнях», — поправила Мирабель. — А ведь раньше ты всегда знал, что делается в городе. Грачи опять перелетели, они следуют за ним. — Мирабель провела руками по его бокам, скользнула в пах. Мышцы Джилли от ее прикосновения свела судорога. — Грачи поселились в «Камнях», пока там находился Маледикт, а теперь его птахи перепорхнули на крышу главной гостиницы города. Небо потемнело от них, словно налетел ураган. Ему достаточно руку протянуть — и весь мир будет у него в кулаке, а он отказывается. Он мог бы контролировать их, их глаза, их тайны, если бы только поклялся Ани в абсолютной верности. Впрочем, неважно. То, что он не в силах дотянуться до собственной власти, мне только на руку. Подумай, Джилли, какое было бы зрелище: Маледикт в бальной зале, а над ним кружат грачи, кричат и гадят на всех этих аристократов.
Мирабель усмехнулась. Если бы не безумный взгляд, Джилли оценил бы озорное выражение ее лица.
— Жаль, что этому не суждено сбыться, — проговорила Мирабель сквозь смех, беря в ладонь его гениталии.
Джилли попытался оттолкнуть ее руки, но она сжала сильнее — и он замер; нахлынула непрошеная волна удовольствия. Ее ногти вонзились в нежную плоть, и Джилли вскрикнул от пронзившей все тело боли.