Я передал ему свою благодарность, пленку с наскальными изображениями, среди которых не было самых древних, и кучу полиэтиленовых пакетиков с образцами краски из разных мест пещеры для радиоуглеродного датирования. Потом вертолет улетел, оставив нас в нашей идиллии.
Ежедневно мы трудились с самого утра дотемна: составляли план пещеры на плоскости и на разных уровнях высоты, фотографировали все изображения и наносили их на схему, отмечая положение относительно нашего царя. Салли разрывалась между помощью мне и собственной работой – выделением наиболее древних рисунков. Мы работали в полном согласии и взаимопонимании, прерываясь только для того, чтобы поесть у изумрудного озерца или поплавать голышом в прохладной прозрачной воде, а иногда просто полежать на скалах и поговорить.
Вначале наше появление в пещере серьезно отразилось на экологии местной фауны, но, как мы и надеялись, животные скоро привыкли. Через несколько дней птицы снова стали прилетать через отверстие в крыше пещеры, чтобы напиться и выкупаться в бассейне. Вскоре они перестали обращать на нас внимание и шумно плескались в воде, а мы отрывались от работы и смотрели на них.
Даже обезьяны, гонимые жаждой, прокрадывались через проход – вначале осторожно, – торопливо глотали воду и тут же убегали. Вскоре эти робкие набеги стали более смелыми и наконец превратились в настоящую помеху: обезьяны крали у нас еду и любые предметы, оставленные по неосторожности. Мы их прощали: их забавные ужимки неизменно нас развлекали.
Прекрасные дни, заполненные работой, приносящей удовлетворение, товарищескими и любовными отношениями и глубоким покоем в этом райском уголке. Лишь однажды произошло событие, слегка омрачившее мое счастье. Мы с Салли сидели перед портретом нашего удивительного белого царя, и я сказал: «Этого они не смогут отрицать, Сал. Придется этим ублюдкам перестраивать свои ограниченные мозги».
Она поняла, что я говорю о разоблачителях, общественных обвинителях, о политико-археологах, которые любое свидетельство перекраивают так, чтобы оно подтверждало их теории, те самые, которые жестоко критиковали меня и мои книги.
– Не будь так уверен, Бен, – предостерегла Салли. – Они это не примут. Я уже слышу их брюзгливые голоса. Это всего лишь отражение преданий бушменов, можно их интерпретировать по-разному. Помнишь, как аббата Брейля обвиняли в ретушировании брандбергских рисунков?
– Да. Жаль, но это действительно вторичные изображения. Когда мы продемонстрируем рисунки стен, нам скажут: «Да, но где же сами стены?»