Искренность, ласку слышала Ксения в его голосе и уже не сердилась на него.
- Нет, не брешут, - ответила она. - А зачем нам это? Пойми, ведь святое писание нужно читать, а не книги безбожников.
- Выходит, ты даже в кино никогда не была? - испуганно воскликнул Алексей.
- Нет.
- Вот это да! А я, дурак, смеялся, когда мне рассказывали, не верил... - Он говорил почти зло, на щеках у него выступили красные пятна. - Как же они, сволочи, душу тебе изломали! Очнись! В каком веке живешь, в каком государстве?..
Ксения видела его перекошенное болью лицо и уже не слышала, что он говорил. Обо всем она забыла сейчас - о боге, о грехе, о дьяволе, - обо всем на свете. Она видела только его лицо и знала: сейчас он уйдет. Уйдет навсегда. Алексей встал. И тогда, дрожа от озноба и стыда, Ксения сказала:
- Ну что ж, уходи, уходи, кляни меня...
Запрокинув голову, она смотрела на него Потускневшими от слез глазами. Он нагнулся, поцеловал ее в губы. Ксения уткнулась головой ему в колени и заплакала. Он не утешал ее, молча гладил по волосам. Наконец сказал:
- Навек я тебя полюбил, Ксеня. Знай это... Такая уж у меня профессия шоферская: коли загрузил машину, обязан груз везти до самого конца... И довезу...
- Что ж это будет от нашей любви? - прошептала Ксения. - Нельзя мне тебя любить, безбожника. Страшный грех ведь это...
- Ничего, грех где-нибудь по дороге сбросим...
Но только позже, дома, Ксения до конца осознала, что произошло. Со страхом она поняла, что грешна, что отступила от заповеди господней, ибо сказано: "Не любите ни мира, ни того, что в мире". Совесть ее перед отцом и матерью была нечиста, а лгать Ксения не умела. Впервые в жизни она прятала от них глаза. И хотя ни отец, ни мать не могли ничего знать, в каждом их слове, в каждом взгляде ей чудился упрек. Даже вещи в избе кровать, стол, комод, стулья, - даже они словно обличали ее, больно, зло цеплялись за платье. Ксения ходила между ними осторожно, будто по краю пропасти.
Она забралась в дальний конец сада, в густые заросли малинника, и здесь, стоя на коленях на жесткой земле, долго молилась. Она не прощения просила, нет, она объясняла богу свой поступок, торжественно обещала обратить Алексея в свою веру. В этом она видела оправдание своему греху и не раскаивалась в том, что произошло. Теперь Ксения с нетерпением ждала новой встречи с Алексеем. Но прошел день - он не появлялся. Прошел другой - его не было.
Ксения не умела плохо думать о людях, а плохо думать об Алексее просто не могла. Только на мгновение пришла ей мысль: не посмеялся ли он над нею, - но Ксения сейчас же отогнала эту мысль. По вечерам она садилась во дворе на кучу хвороста, смотрела на дорогу. Опускались сумерки, огни зажигались в домах, девушки у клуба заводили частушки, а Ксения все сидела, все смотрела на дорогу.