«Только не засерай себе мозги, – никакая это не любовь, не обожание, даже не фанатское поклонение спортивному идолу – он же ещё никто! Это обычный физиологический всплеск, животное возбуждение, – продолжал голос грубо и честно, – а ты… ты – мартовская кошка на крыше! Нет, нет! Ты – просто сучка в течке, вот ты кто… И не стыдно тебе, блядища?!»
Ей не было стыдно. Было жарко щекам, плавились и ждали затяжных поцелуев губы и соски, её рука против воли соскальзывала вниз, она раздвигала пальцами створки своей раковины и трогала налившийся язычок клитора, сладко вздрагивающий от каждого слабого касания…
А день был просто кошмарным. Мало того, что изнуряющая жара никак не спадала, но ещё пришлось сопровождать в райбольницу девочку из среднего отряда с подозрением на аппендицит. Слава Богу, всё обошлось, но Игоря она увидела только за ужином. И не смогла с ним поговорить.
Она ушла к себе в домик ещё до отбоя и просто лежала на кровати, подложив под голову три подушки. На ней была только старая любимая футболка с большим вырезом, не закрывающая пупок…
Игорь тихо окликнул ее не со стороны веранды, а прямо из окна, распахнутого в сторону берёзовой рощи:
– Наталья Павловна, вы дома?
Она буквально прыгнула на него и стала затаскивать в комнату, но смогла всего навсего стащить с него майку… Он усмехнулся и легко перешагнул через подоконник. Она положила руки ему на плечи и почти теряя сознание от запаха его тела, начала целовать его твёрдые сухие губы, просовывая язык глубоко между зубами, тыкалась губами и носом в мощный, как молодой дубок, ствол его шеи, впивалась в подключичную ямку, царапала коротко остриженными ногтями обширную, как плоскогорье Тибет, его грудь, облизывала соски – поочерёдно, сначала левый, потом правый, спускаясь ниже, покрывала торопливыми, отрывистыми, частыми поцелуями мышцы его могучего пресса, залезала жаждущим языком в глубокую и чуть солоноватую ямку пупка, а сама подталкивала его грудью и лобком к кровати, и в голове её продолжал клубиться сладкий дурманящий туман…
Она торопливо стала коленями на край кровати, чуть расставив ноги:
– Хочу так… – простонала она. – Сожми меня крепче!
В своей воспалённой позе она ещё слышала шуршание падающих брюк и стук отброшенных кроссовок, но эта пауза была нестерпимой.
– Да вставляй же скорей! – не выдержала она. – Поцелуй меня!
Нет, он не стиснул её идеальной формы нежные ягодицы, не начал жадно оглаживать и мять их, но послушно выполняя приказ, нанес в левую и правую половинки по скромному церемонному поцелую…
Эта звериная поза, – Наталья забыла, как именно она называлась в «Кама сутре», – была втайне её любимой и всегда доводила её до пика восторга. Но Игорь только несколько раз дёрнулся – и отвалился. Произошло это так быстро, так до обидного быстро, – ну словно бы петух в уличной пыли торопливо потоптал курицу, встряхнул крыльями – и был таков! Конечно, Наталья не могла знать, испытывает ли при всём при том оргазм курица, но то, что она ничего не ощутила, и это соитие, эта желанная близость не затушила тлеющий огонь страсти, – это было – увы! – очевидным…