- Его уже не переделать,- сказал я, но он, казалось, не слышал, поглощенный своими мыслями.
- Сын опозорил меня,- наконец прошептал он.
- Человек может только сам себя опозорить. Так меня учил отец.
- Нет. Это я во всем виноват. Крис слышал наши с Галиной разговоры и решил, что мы питаем к вам неприязнь. Вот и позволил себе эту злобную выходку.
- Не думаю. Конечно, по закону вы несете ответственность за сына, но живет он своим умом и вряд ли прислушивается к вашим словам.
- Как мне быть?
- Либо предоставьте ему полную свободу, пусть делает что хочет, и не терзайтесь угрызениями совести, либо заставьте его вести себя так, чтобы вам не было стыдно. - Не отец, а тряпка! В бытность старшим гардемарином я справлялся не с такими, как этот придурок Крис, а уж с ним разобрался бы без труда. А этот Уолтер Дакко только и может, что морализировать. Я поднялся, давая понять, что разговор окончен. - Мне все понятно, но сюда вам приходить не следует. Не положено. И позвольте заметить, что я не считаю вас ответственным за поступки сына.
Поняв, что беседа подошла к концу, Уолтер Дакко сказал со вздохом:
- Спасибо. - Он направился к выходу, но у двери задержался. - Мне стоило не меньших усилий прийти к вам, но теперь предстоит еще более трудное дело: извиниться перед беспризорником.
На этом мы распрощались.
Я никак не мог забыть о нашем последнем разговоре с Дэнни. Аманда прожила не так уж мало, но не оставила о себе никакой памяти, если не считать моей травмированной психики. Даже ее предсмертная записка исчезла. От Нэйта тоже ничего не осталось, кроме щемящих душу воспоминаний.
Вечерами в пронизанной одиночеством тишине каюты я без конца размышлял об Аманде. Вспоминались всякие мелочи, о которых раньше не было времени подумать. И однажды во время вахты я решил поговорить об этом с Алексом.
- Она никогда прямо не говорила о моем скверном обращении с Филипом,сказал он,- но подвела меня к этой мысли своими рассуждениями. И я понял, что все издевательства над Филипом разлагают мою душу.
Я тупо смотрел на приборную доску и жалел, что не ценил ее по-настоящему.
- Простите меня, но... - Алекс помедлил,- ваша жена была замечательным психологом.
Постепенно я узнавал об Аманде все больше и больше. Я любил ее, но не понимал. Чем еще занималась она тайком от меня? Обучала грамоте грубого верзилу Эдди. Видимо, это он поставил Жанне синяк под глазом.
- Вы готовы, сэр? - раздался голос компьютера.
- Что? А, сыграть в шахматы? Конечно, Дэнни, давай. - Я поудобнее устроился в кресле. На экране появилась шахматная доска.