— Ракета!
— Ракета, мать твою перемать, — теперь он уже крикнул так громко, что у продавщицы Сашки обрушилась ватрушечная пирамида.
Пожарники как по команде повернули головы, а за ними уже и все остальные жители остановились и тихо засопели. Как раз в это время в звенящей морозной тишине к трибуне подъехали три черных машины. Из открытых дверок в клубах пара и дыма вышли строгий генеральный конструктор, седобородый философ и просветитель, и мужественный капитан безопасности. Вслед за ними появились местная библиотекарша, первый секретарь и два пенсионера. В искусственной тишине, наступившей вследствие научно-технического прогресса, Илья Ильич выбежал вперед к самой воде. В легкой дымке испарений, извергаемых переохлажденной водой, он узнал свое любимое детище.
— Чертовски похож! Как же так, Сережа? — обратился он к генеральному конструктору, только что подошедшему на берег.
— Потом, потом. Илья Ильич, пойдемте на трибуну, — он взял учителя под руку и повел на помост.
Вслед за ними поднялся товарищ Романцев, а остальные остались внизу с народом. Шел уже двенадцатый час, пора было начинать. Конструктор нахмурился и посмотрел на часы. Заметив его беспокойство, первый секретарь подоспел к микрофону и принялся разворачивать руками в перчатках листки своей торжественной речи. Тут невесть откуда налетевший ветер вырвал из рук первого доклад и разбросал его мелкими частями по седым просторам северной реки. Романцев растерянно оглянулся по сторонам, а народ внизу зашумел. Кто-то незаметно крикнул из толпы:
— Давай без бумажки шпарь!
Замешательство прервал генеральный конструктор. Он подошел к первому и шепнул:
— Дайте слово Пригожину.
— Товарищи! — обратился к собравшимся первый секретарь. Торжественный митинг, посвященный началу важного оборонного эксперимента, объявляется открытым. Слово для приветствия предоставляется нашему заслуженному учителю товарищу Пригожину.
Илья Ильич тем временем, повернувшись к толпе спиной, упивался развернувшейся картиной. Пришлось его повернуть обратно к народу и подтолкнуть к микрофонам. Да, теперь он скажет, теперь, когда все стало правдой, когда больше нет сомнений в успехе, он подведет черту многолетним исканиям и размышлениям. Вчера весь вечер он писал свою речь. Писал, но не верил до конца, что свершилось наконец. Поэтому и получалось у него все как-то приземленно и напыщенно. Но теперь, теперь он скажет.
— Друзья! — обратился Илья Ильич к согражданам. — В этот исторический час мне выпала огромная честь обратиться к вам, мои дорогие друзья, земляки, сограждане. Извините, я волнуюсь, — Илья Ильич поправил круглые очки.