- Вы так думаете? - глаза Плюнькиса радостно блеснули. - Если бы вы только знали, как приятно услышать это из ваших уст. Выходит… выходит, я еще хоть на что-то сгодился, хотя и старик стариком? Не опозорился, сражаясь рядом с Генрихом Шпицем фон Грюльдштадтом, Владетелем Волшебного Меча и Доспехов Героя, рыцарем короля божией милостию Реберика Восьмого? - Старик произнес полный титул Генриха с подчеркнутым удовольствием.
- Вы держались молодцом, - Генрих подбадривающе улыбнулся.
- А ведь я никогда раньше ни с кем не дрался и, честно признаюсь, всегда был трусоват. Но рядом с вами… Рядом с вами, господин Генрих, даже заяц почувствовал бы себя львом. Как хорошо, что вы были рядом с древнерожденными… А теперь вы сидите рядом с не известным никому стариком…
- Что вы, господин Плюнькис!…
- Не говорите ничего, господин Генрих, я ведь понимаю, что, кроме нескольких древнерожденных, в Регенсдорфе никто не знает, что на свете живет глюм Плюнькис. А вы не брезгуете, тратите на меня свое драгоценное время. Какой вы все-таки молодец, господин Генрих. Другой на вашем месте и не посмотрел бы в сторону безвестного глюма. Люди даже в Малом Мидгарде не сильно жалуют вниманием древнерожденных. Спасибо вам. И вашим родителям спасибо - такого молодца воспитали! - старичок внезапно застонал и приложил руку к груди. - Ах, что-то сердце схватило. Старость не радость…
Генрих поспешно стащил с себя плащ оборотня, накрыл им глюма.
- Ну вы и выдумали - старость! Да вы сражались таким героем, что никому и в голову не придет назвать вас стариком, - Генрих улыбнулся. - Это вы все наговариваете на себя. У вас сил хватит еще не на один подвиг! Дай только ранам зажить, тогда мы покажем проклятым скрэбам!
- Рана это пустяк: всего лишь кожу разодрало. Дело не в ране. Это старость, - Плюнькис поморщился. - Совсем никуда сделалось мое сердечко - последнее время как схватит, так ни вдохнуть, ни выдохнуть…
Генрих заботливо завернул края плаща под глюма.
- Так вам теплее?
- Да мне ведь совсем не холодно, господин Генрих. Позвольте… позвольте… пожать вам руку… - Плюнькис зашевелился, попытался приподняться, но Генрих удержал его:
- Лелейте спокойно, вам нельзя лишний раз двигаться.
Он присел, кривясь от боли в ноге, взял маленькую ладошку Плюнькиса в свою.
- Как приятно… - прошептал Плюнькис и на полуслове умолк. Ладонь его сделалась вдруг мягкой, какой-то безжизненной.
- Господин Плюнькис? - с тревогой спросил Генрих.
Не услышав ответа, он наклонился к самому лицу глюма, попытался заглянуть в его глаза и вдруг в панике закричал: