Прошел пожилой мужчина, пробежали две запоздавшие девчонки, прошмыгнула кошка… Они ждали. Это была засада. Леденцов сиживал в них — в снегу и в болотах, в сараях и на крышах, часами и месяцами. Но в тех засадах не было противного озноба, который теперь мурашками бегал меж лопатками; не было озноба ни в снегах, ни на крышах, а сейчас вот, в теплую августовскую ночь… Выходит, что неправота дела кривит восприятие? Температуру меняет?
— Не дрожишь? — тихо спросил Бледный.
— Я не в холодильнике, — буркнул Леденцов.
В переулок свернула женщина. Ее фигура была далеко, у первого дома, и еще освещалась проспектными фонарями.
— Она, — прошептала Ирка.
— Она, — подтвердил Шиндорга.
— Иди, Желток, — приказал Бледный.
— Куда? — опешил Леденцов.
— У этой стюардессы золотые часы с браслетом. Сними.
— Да вы что, ребята?
— Иди! — повторил Бледный.
— Волочить срок мне неохота, — отрезал Леденцов.
В слабом свете, который всегда есть в ночном городе и как бы рассеивается с неба, он видел лица ребят: позеленевшие плоские щеки Бледного, запрятанный в волосы лоб Артиста, черную, почти синюю челку Шиндорги, блеск Иркиных скул, которая сейчас походила на индианку. И по этим непреклонным лицам он понял, что ребята готовы на все.
— Да он сдох от страха, — сказала Ирка.
— Ему нужен подгузничек, — подсказал Шиндорга.
— Не заплакал бы, — усмехнулся Артист.
Неожиданной стеной они вытолкнули его на детскую площадку, закрытую кустами от всего города.
— Фотка его расцвечена, — решил Бледный. — Шиндорга, поцарапай-ка ему торс.
Леденцов обернулся. В свете, павшем из какого-то невысокого окна, увидел он в руке Шиндорги непонятный предмет. Шило, обычное сапожное шило. Мураши, снующие по спине, мгновенно разбежались: к Леденцову пришло то состояние, которое бывало на работе в опасные минуты. Мысль, подстегнутая этим состоянием, решала задачу с двумя неизвестными: если он не пойдет грабить, они его отринут; если он пойдет грабить под угрозой шила, они запишут его в трусы. А если…
Шиндорга сделал скраденный шаг и оказался на расстоянии вытянутой руки. Леденцов присел, будто от испуга. Но в следующий миг жилисто распрямился, перехватил уже нацеленное шило и подсек Шиндоргу с такой силой, что тот припечатался спиной к песку с каким-то влажным шлепком — точно мокрой простыней хлестнули. Шило оказалось в руке Леденцова, он бросил его Бледному. И не медля выскочил в переулок.
Стюардесса удалялась. Он нагнал ее под фонарем. Девушка стала, тревожно обернувшись.
— Гражданка, проводится социологический эксперимент, — скоро и сдавленно заговорил Леденцов. — У вас есть дома телефон?