Леденцову нравился петельниковский кабинет. Вроде бы как у всех: стол, мягкие стулья, сейф, карта города на стене… Но карта не выгорела, свеженькая, будто только что из типографии; стол пуст и блестит полировкой стеклянно; вместо графина — минеральная вода в бутылках; сейф выкрашен белой краской и похож на холодильник последней, еще не продаваемой марки; пол натерт до проступания древесного рисунка… Белые цветы на маленьком столике обронили лепестки на красный телефон — издали тот казался окрашенным в горошек.
Петельников ослабил узел галстука, — кстати, тоже в белый горошек на кофейном, почти красноватом фоне.
— Борис Тимофеевич, как ты относишься к приросту народонаселения?
Вопросы, начатые с «Бориса Тимофеевича», таили опасность, как болотные хляби; правда, вопросы с просто «Тимофеевичем» были еще коварнее. Леденцов приготовился к примерно такой логической цепочке: народонаселение — дети — ты не женат — народонаселение не приращиваешь — детей не имеешь — подежурь ночку вместо такого-то, женатого…
— Чем меньше рождается детей, тем меньше будет хулиганов, — улыбнулся Леденцов.
— Ты, оказывается, детоненавистник.
— Вернее, хулиганоненавистник.
— А откуда они берутся, эти хулиганы?
— Проблема, товарищ капитан.
— Неужели ты, профессиональный борец с преступностью, не думал о ее причинах?
Не узрев ожидаемых каверз, Леденцов успокоился. Вопросы капитана шли от мыслительных процессов, текущих далеко не только от Леденцова, но вроде бы и от самого Петельникова, как долетавшие невесть откуда космические частицы. Во время подобных состояний капитан ронял невнятные слова, невпопад отвечал, не вовремя спрашивал… Правда, тогда не бывало и «Бориса Тимофеевича».
— Подростки сбиваются с панталыку от безотцовщины, товарищ капитан.
— Большинство же растет с отцами…
— Отцы воспитанием не занимаются.
— А кто же? Матери?
— Бабушки, товарищ капитан.
— Бабушки вместо отцов? Неплохая мысль.
Проблемная беседа Леденцова устраивала уже хотя бы потому, что прямо его работы не касалась: подростки были в ведении инспекции по делам несовершеннолетних. И спокойное лицо Петельникова, занятое своими далекими мыслями, настраивало лишь на раздумье.
— Я бы, — заговорил свободнее Леденцов, — каждого свихнутого паренька пришпилил бы к настоящему мужчине. К боксеру, штангисту, каратисту…
— Зачем? — вдруг жестко спросил капитан.
— Для воспитания характера.
— А чему может научить спортсмен?
— Товариществу…
— Разве подростки плохие товарищи?
— Взаимовыручке…
— Разве они друг друга выдают?
— Физической силе…
— Разве они слабенькие?
