О хитром замысле иудеев, благодаря которому было сожжено много римлян. –
Дальнейшее описание страшного голода.
1. Мятежники в храме не только продолжали открытую борьбу с расположенными
на валах солдатами, но 27-го панема провели еще военную хитрость. Они заполнили
промежутки между балками и кровлей западной галереи сухими дровами, асфальтом и
смолой, а затем удалились, делая вид, что устали бороться. Многие, менее
осторожные римляне в своей горячности пустились преследовать отступавших и с
помощью лестницы вскочили на галерею, но рассудительные, которым неожиданное
отступление иудеев показалось лишенным всякого разумного основания, остались на
месте. И действительно, лишь только галерея наполнилась [391]
вторгнувшимися, иудеи подожгли ее со всех сторон. Внезапно вспыхнувшее пламя
навело панику на стоявших вне опасности римлян и ввергло в отчаяние
находившихся внутри галереи. Объятые со всех сторон огнем, одни бросались
назад, в город, другие к неприятелям, но прыгая с галереи в надежде спасти
себя, они ломали себе члены. В большинстве случаев попытки к бегству
предупреждались огнем, а иные предупреждали огонь мечом. Распространившийся
повсюду огонь быстро охватил также и тех, которые уже умерли иной смертью. Как
ни негодовал Цезарь против несчастных, без приказания взобравшихся на галерею,
он все-таки чувствовал и жалость к ним, тем более, что никто не мог оказать им
никакой помощи. И это было утешением для погибавших, ибо они видели, как
убивается по них тот, которому они принесли себя в жертву, как он силится
ободрить их, как он призывает всех окружающих оказывать им возможную помощь.
Эти призывы, эту скорбь Цезаря каждый принимал как погребальную почесть и
умирал с радостью. Некоторые, впрочем, спасались от огня на широкую стену
портика, но здесь они были окружены иудеями и после долгого сопротивления,
которое они оказали, невзирая на свои тяжелые раны, погибли, наконец, все.
2. Самым последним из них пал юноша по имени Лонг. Его доблесть послужила
украшением этого злосчастного происшествия. Из всех погибших здесь
достопамятным образом он оказался храбрейшим. Иудеи, удивляясь его смелости й
желая овладеть им, убеждали его сойти и ввериться им на слово, но, с другой
стороны, брат его Корнелий заклинал его не позорить себя и римского войска. Он
послушался брата и на виду обеих армий размахнулся своим мечом и заколол себя.
Из людей, охваченных пламенем, спасся один, по имени Арторий, благодаря такой
хитрости. Он крикнул своему товарищу по палатке, Луцию, громким голосом: «Я
назначаю тебя наследником всего моего состояния, если ты подойдешь и подхватишь
меня». Тот с радостью подбежал к нему, но в то время, когда прыгнувший на него
остался невредим, сам он тяжестью его так сильно был придавлен к мостовой, что
на месте умер. Описанный случай хотя и подавил на минуту дух римлян, но в то же
время сделал их более осторожными на будущее; он принес им ту пользу, что они
отныне не поддавались ни на какие хитрости иудеев, от которых они, вследствие
незнания местности и людей, с которыми имели дело, так часто терпели. Сама
галерея сгорела до Иоанновой башни, называемой так по имени Иоанна, который
построил ее над выходными