5. Тогда Тит отправился на Антонию, приняв решение на следующий день утром
двинуться всей армией и оцепить храм. Но храм давно уже был обречен Богом огню.
И вот наступил уже предопределенный роковой день – десятый день месяца лооса,
тот самый день, в который и предыдущий храм был сожжен царем вавилонян{14}. Сами иудеи были виновниками вторжения в
него пламени. Дело происходило так. Когда Тит отступил, мятежники после
краткого отдыха снова напали на римлян; таким образом завязался бой между
гарнизоном храма и отрядом, поставленным для тушения огня в зданиях наружного
притвора. Последний отбил иудеев и оттеснил их до самого храмового здания. В
это время один из солдат, не ожидая приказа или не подумав о тяжких
последствиях своего поступка, точно по внушению свыше, схватил пылающую головню
и, приподнятый товарищем вверх, бросил ее через золотое окно, которое с севера
вело в окружавшие храм помещения. Когда пламя вспыхнуло, иудеи подняли вопль,
достойный такого рокового момента, и ринулись на помощь храму, не щадя сил и не
обращая больше внимания на жизненную опасность, ибо гибель угрожала тому, что
они до сих пор прежде всего оберегали.
6. Гонец доложил о случившемся Титу. Он вскочил с ложа в своем шатре, где он
только что расположился отдохнуть после боя, и в том виде, в каком находился,
бросился к храму, чтобы прекратить пожар. За ним последовали все полководцы и
переполошенные происшедшим легионы. Можно себе представить, какой крик и шум
произошел при беспорядочном движении такой массы людей. Цезарь старался
возгласом и движением руки дать понять сражающимся, чтобы они тушили огонь, но
они не слышали его голоса, заглушенного громким гулом всего войска, а на
поданные им знаки рукой они не обращали внимания, ибо одни были всецело
увлечены сражением, другие жаждой мщения. Ни слова уговоров, ни угрозы не могли
остановить бурный натиск легионов, одно только общее ожесточение правило
сражением. У входов образовалась такая давка, что многие были растоптаны своими
товарищами, а многие попадали на раскаленные, еще дымившиеся развалины галерей
и таким образом делили участь побежденных. Подойдя ближе к храму, они делали
вид, что не слышат приказаний Тита, и кричали передним воинам, чтобы те бросили
огонь в самый храм. Мятежники потеряли уже надежду на прекращение пожара; их
повсюду избивали или обращали в бегство. Громадные толпы граждан, все
бессильные и безоружные, были перебиты везде, где их настигали враги. Вокруг
жертвенника громоздились [398] кучи убитых, а по ступеням его
лились потоки крови и катились тела убитых наверху.