, тронутые его печальной судьбой,
выпросили ему свободу. Если бы он слушался их предостережений и не ехал к
Ироду, то он бы не потерял жизни; но брак его внучки был для него приманкой,
принесшей ему смерть.
Надеясь на родственные узы с Иродом и преследуемый
гнетущей тоской по родине, он отправился туда. Впрочем, Ирода он восстановил
против себя не потому, что действительно стремился к царству, а потому, что тот
сознавал, что корона принадлежит Гиркану{189}.
2. Из пятерых детей, которых родила ему Мариамма, были две дочери и три
сына{190}. Младший из них воспитывался в Риме
и там умер; старшие два сына, частью вследствие высокого происхождения их
матери, частью потому, что они родились, когда их отец носил царский титул,
были воспитаны по-царски; главным же образом это заботливое воспитание было
вызвано любовью Ирода к Мариамме – любовью, которая с каждым днем все сильнее
разгоралась и до того поглощала его существо, что он даже не чувствовал тех
огорчений, которые он испытал из-за любимой им женщины. Ибо как велика была его
любовь к ней, так же велика была ее ненависть к нему; а так как ее отвращение к
нему было основано на совершенных им поступках, а сознание, что она любима,
придавало ей смелость, то она открыто укоряла его в том, что он сделал с ее
дедом Гирканом, а также братом ее Аристобулом. И последнего, невзирая на его
юность, Ирод не пощадил, а убил после того, как он этого семнадцатилетнего
юношу возвел в сан первосвященника. Когда Аристобул в день праздника, одетый в
священное облачение, выступил перед алтарем, заплакал весь собравшийся народ.
Это одно уже решило судьбу юноши: в ту же ночь он был отослан в Иерихон и там,
по приказанию Ирода, был утоплен галатами в пруду.
3. В этом Мариамма упрекала Ирода и осыпала жестокой бранью также его мать и
сестру. Царь сам, покоряясь своей страстной любви, спокойно выслушивал ее
упреки; но в сердцах женщин поселилась глубокая вражда, и они обвинили ее (что,
по их расчету, должно было произвести на Ирода [99] самое
сильное впечатление) в супружеской измене. К числу многих интриг, сплетенных
ими с целью подтверждения обвинения, принадлежал рассказ о том, что она послала
свой портрет Антонию в Египет и так в своей непомерной похотливости заочно
показала себя человеку, который всем известен был как сластолюбец и который мог
прибегнуть к насилию. Эта весть как громом поразила царя. Любовь и без того
сделала его в высшей степени ревнивым; но тут он вспомнил еще об ужасах
Клеопатры, погубившей царя Лизания и араба Малиха. Ему казалось, что не только
обладание женой, но собственная жизнь его подвержена опасности.